Чарли не могла поверить тому, что слышала.
– Твой брат Бобби не может ничем помочь. Он еле сводит концы с концами, ведь у него жена и маленький ребенок.
Чарли с возмущением подумала о старшем брате, который «должен» был жениться и так и не завершил учебу в колледже.
– Что, Данни тоже уволили?
– Конечно. Вот что значит следовать по стопам отца.
Остальные трое детей, Морин, Шейла и Шон Патрик, были младше Чарли, а Шону Патрику было всего восемь.
– Морин работает в супермаркете, но ей нужны деньги на наряды. Ты помнишь, сколько расходов было у тебя в школе. А Шейла по вечерам подрабатывает няней...
Голос матери почти замер. Потом послышались всхлипывания.
– Не расстраивайся, мама, – подбодрила ее Чарли, прощаясь со своими мечтами.
– Дорогая, ты знаешь, я бы никогда не попросила тебя, если бы...
– Все в порядке, мама. Мы ведь одна семья. Вы для меня важнее колледжа. К тому же отец может скоро найти работу, и тогда все уладится.
– Будем надеяться, – сказала мать без всякой убежденности.
– Мы все устроим, – говорила Чарли. – Наверное, это ничего, если я пропущу один семестр. Может быть, мне сохранят стипендию до следующего учебного года. И тогда все будет прекрасно.
«А может, и не будет», – подумала Чарли, кладя трубку. И еще она с возмущением подумала о несправедливости, царящей в мире, когда Венс Ховард, не считая, тратил деньги на вечеринки и наркотики, а Тесс и Марина в один день выбрасывали на наряды такие суммы, что О’Брайанам их бы вполне хватило на две выплаты за дом.
Глава 8
Тесс не могла поверить, что подруги считают ее лесбиянкой. Она приложила столько сил этим летом, чтобы изменить свою внешность; она старалась походить на них. И тем не менее они считают ее лесбиянкой. И все потому, что ей не звонят молодые люди, потому, что они не приглашают ее на свидания. Тесс провела без сна почти всю ночь. Она рассматривала себя в зеркале в поисках предательских признаков, задавая себе один и тот же страшный вопрос: «Неужели я лесбиянка?» Может быть, это нечто такое, о чем сама не догадываешься, а другие люди видят со стороны? Например, выходишь из туалета и не замечаешь, что у тебя к юбке прилип кусок туалетной бумаги, а все вокруг замечают и смеются.
Тесс вспомнила, что как-то в темном уголке «Лавки букиниста» наткнулась на фотографии обнаженных женщин. Она удивилась, но просмотрела их все до одной. И тогда она ощутила в себе некое подобие волнения, особенно при взгляде на одну из фотографий. Это был снимок длинноволосой брюнетки с упругими полными грудями. Тесс не могла не признать, что это действительно прекрасные груди, с большими темными сосками, которые, похоже, кто-то только что целовал. Одной рукой брюнетка скромно прикрывалась, пальцы другой слегка касались кончика ее высунутого языка. Даже теперь при воспоминании о фотографии Тесс чувствовала приятное тепло.
Господи, неужели она лесбиянка?
Господи, а если Делл?
Может, Делл любит ее именно поэтому? Может, Делл хочет видеть ее обнаженной, в той же позе, что и брюнетка на фотографии?
Тесс медленно поднесла руку к губам, наблюдая за собой в зеркало. Она высунула язык, лизнула кончики пальцев и попыталась определить, выглядит ли она сексуально. И решила, что выглядит глупо.
Она погладила руками груди и живот. Может ли так быть, что тебе почти двадцать, а ты не знаешь, что ты лесбиянка? Но ведь она собирается замуж за Питера Хобарта, разве не так? И она очень, очень этого желает. Разве лесбиянке хочется замуж?
Тесс подняла руки и потрогала свою новую прическу, короткие, только что подвитые волосы. Может быть, потому, что она лесбиянка, она не любит свою новую внешность и новую Тесс? Не любит укладывать волосы и пользоваться косметикой, потому что желает быть мужчиной? Может, она втайне мечтает о женщинах?
Слезы выступили у нее на глазах. Она попыталась представить себе Чарли обнаженной. Потом попыталась представить себе Марину в том же виде. Тесс видела их в душевой раздетыми, почему она не обратила на них внимания? Что, если они были для нее не только подругами и ей хотелось целовать их в губы и трогать их груди?
Тесс вновь вспомнила Питера, его высокую атлетическую фигуру, крепкие мускулы, выступающие из-под коротких рукавов рубашки. Она вспомнила его таким, каким видела верхом на лошади в имении его матери под Нью-Йорком. С тех пор прошло больше года. Он наверняка уже возвратился в колледж, но ей не позвонил. Вероятно, есть только один способ до него добраться, только один способ доказать, что она не лесбиянка.
Тесс сняла телефонную трубку, набрала номер и попросила соединить ее со справочной службой в Амхерсте.
Тесс вошла в ресторан гостиницы «Лорд Джеффри» на ватных ногах. Питер предложил заехать за ней, но Тесс решила взять такси: она не хотела отвечать на вопросы подруг или чувствовать спиной взгляд множества любопытных глаз.
Она прошла мимо конторки портье и направилась прямо в ресторан в надежде, что Питер уже там. Тесс поймала свое отражение в зеркальных дверях ресторана: короткое черное вязаное платье выглядело, по ее мнению, очень сексуально. Девушка в зеркале совсем не походила на лесбиянку.
– Чем могу вам помочь? – спросил ее молодой метрдотель.
Тесс улыбнулась и постаралась прогнать мысль о том, что предпочла бы сейчас находиться у себя в общежитии, облаченной в махровый халат. Она напомнила себе, что этот вечер – этап на пути к тому заветному дню, о котором, не переставая, твердила мать.
– Я жду Питера Хобарта, – сказала Тесс, не решаясь взглянуть на зал ресторана за спиной метрдотеля.
– Тесс! – позвал ее голос. – Я здесь!
Питер стоял у камина и махал ей рукой. Его темные волосы были длиннее, чем их помнила Тесс, и у него были совсем другие очки. Они делали его старше. В вельветовых брюках и спортивном свитере он выглядел настоящим студентом Амхерста, очень просто одетым по сравнению с Тесс. Она подняла голову выше, чтобы скрыть смущение.
Метрдотель провел ее к столику перед камином.
Питер наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Господи, как я рад тебя видеть, – сказал он, – я и забыл, что ты учишься в Смитовском колледже.
Она почти упала на стул, и ее сердце упало вместе с ней. «Я забыл, что ты учишься в Смитовском колледже». Значит, он не вспоминал о ней все полтора года со времени их последней встречи.
– Тебя не узнать, ты выглядишь... по-другому.
– По-другому? – выдавила из себя Тесс.
– Да. Совсем по-другому. Старше. Вообще здорово.
Тесс ловила его слова, черпая в них уверенность. Она улыбнулась, не решаясь сказать ему, что он тоже выглядит здорово. Она представила его в белом смокинге рядом с собой перед алтарем. Представила себе улыбающуюся мать, и ей стало необыкновенно хорошо. Будь она лесбиянкой, вряд ли бы она испытывала подобное чувство.
– Хочешь вина? – предложил Питер и потянулся за бутылкой в ведерке со льдом.
– С удовольствием, – согласилась она.
Пока Питер наполнял ее бокал, Тесс смотрела на меню в красной кожаной обложке, лежавшее на ее тарелке. Она вдруг заметила, что метрдотель куда-то исчез.
Тесс подвинулась на неудобном стуле и задела рукой край белой льняной скатерти, чуть не стащив ее со стола. Она откашлялась.
– Как твои родители? – вежливо спросил Питер, ставя бутылку обратно в ведерко.
– Хорошо, – ответила Тесс. – А как твоя мать?
– Ты же знаешь мою мать, – коротко рассмеялся Питер. – Она не меняется.
Тесс кивнула и положила на колени, на свое чересчур нарядное платье бордового цвета, салфетку.
– Ты, наверное, удивляешься, почему я так нарядилась?
Питер замялся, потом сказал:
– Мне нравится.
Тесс убрала за ухо прядь волос.
– После обеда мне надо обратно в колледж. Сегодня там встреча с выпускницами прошлых лет. Представляешь, какая скучища, – объяснила она, надеясь, что он ей поверит, и одновременно думая, что нет ничего скучнее этого старомодного ресторана и пронзительных звуков скрипок, лившихся откуда-то с потолка.