– Господи, – удивилась Чарли. – Я не могу себе представить, чтобы на Рождество меня не было дома. Даже со всеми нашими неприятностями...
Она не закончила фразу.
– Ты все еще не знаешь, вернешься ли в колледж?
– Отец пока не нашел работу, – покачала головой Чарли.
– Может быть, все уладится.
– Может быть.
Чарли направилась к себе в комнату.
– Да, вот еще что, – остановилась она на полпути. – У меня есть идея. Не хочешь ли поехать со мной в Питсбург?
– На Рождество?
– Ну конечно. У нас всегда найдется местечко для лишнего человека. Сестры будут в восторге. Они никогда не видели настоящей принцессы. И Николаса заберем с собой.
– Но, Чарли, у вас сейчас и без меня забот хватает...
– Соглашайся, вот увидишь, нам будет весело. Кто знает, может, мы никогда больше не увидимся.
Марина посмотрела на опущенные жалюзи. Провести Рождество с настоящими свободными людьми, которые собственными силами решают свои, а не чужие проблемы. Американская семья, борющаяся за выживание. Она посмотрела на Чарли.
– Попробую уговорить Николаса отпустить меня одну.
– Как же, так он и согласится.
– Я тебе уже много раз говорила, что ты преуменьшаешь власть принцессы.
Николас согласился отпустить Марину одну, когда Чарли поклялась, что семья О’Брайанов не откроет секрет Марины до ее возвращения обратно в Нортгемптон; а также с условием, что она будет носить только джинсы, свитер и прочие не подходящие для принцессы вещи. И обязательно темные очки. Словно это было для Марины огромной жертвой!
Данни, брат Чарли, встретил их в аэропорту. Как и Чарли, он был высокого роста, с такой же дружелюбной улыбкой и свободной манерой держаться. Он повез их домой на своем пикапе, которому исполнилось двенадцать лет. Они тесно прижались друг к другу на переднем сиденье, потому что уже год в машине не работала печка, Данни собирался ее починить, когда найдет работу. Если только он вообще ее найдет. Марина не испугалась холода, так было даже веселее.
Одинаковые дома стояли вплотную, вытянувшись в длинный ряд. Они остановились в узком переулке за домами, и Данни припарковал машину около общего гаража. Марина прошла следом за Чарли через тесный задний дворик. Она оглянулась вокруг и увидела в окнах множество желтых, синих, красных и зеленых огоньков. Рождество пришло в Питсбург.
– Входите, входите, – пригласила их стоявшая на пороге высокая красивая женщина. За ее спиной Марина увидела еще несколько фигур, любопытные синие и зеленые глаза, рыжие и каштановые волосы.
Все они, начиная с женщины на пороге, по очереди сжали Чарли в объятиях.
– Я Конни О’Брайан, мать Чарли, – сказала женщина, повернувшись к Марине. – Прошу вас, входите.
– Пожалуйста, называйте меня Мариной.
Мать Чарли провела их в маленькую кухню, где было тепло и пахло корицей.
– Мы делаем печенье, – сказала Конни О’Брайан.
Чарли оглядела разложенное на подносах готовое печенье в форме звездочек, венков и елок.
– Постой, я еще не покрыл их глазурью! – закричал кто-то из младших детей.
Чарли представила их всех Марине, начиная с самого старшего и кончая самым маленьким Шоном Патриком.
– Я сейчас подогрею молоко для горячего шоколада, – пообещала Конни О’Брайан.
– А где же папа? – спросила Чарли, взлохматив волосы Шона Патрика.
– Прямо за твоей спиной, – отозвался мужской голос.
Чарли обернулась и бросилась в объятия высокого, уже полнеющего отца. Искренний смех и сердечные поцелуи создавали особую теплую атмосферу, и Марина почувствовала, как у нее навернулись слезы на глаза. Она горячо любила своих родителей и знала, что они так же горячо любят ее, но никогда она не была свидетелем столь открытого проявления чувств. Такая открытость не могла существовать в стенах дворца.
– Позвольте мне самому представиться, – сказал отец Чарли, протягивая руку Марине. – Джек О’Брайан, ваш покорный слуга. Рады видеть вас в нашем доме.
Его рукопожатие было сердечным, а слова искренними.
– Дорогая, – повернулся он к жене, – кажется, я что-то слышал о горячем шоколаде?
– Сейчас будет готов, – подтвердила Конни О’Брайан, вынимая из холодильника молоко.
Марина видела жизнь сплоченной семьи, слышала смех и разговоры ее многочисленных членов. Это была настоящая семья и свободные люди.
Накануне Рождества они отправились за покупками. Марина снова спрятала волосы под вязаную шапочку и надела черные очки. Она не хотела нарушать обещания, данного Николасу.
– Интересно, чем сейчас занята Тесс, – сказала Чарли, когда они шли мимо витрин, заполненных куклами, детскими игрушками и елочными украшениями.
– Вряд ли она занята покупками подарков для детей, – отозвалась Марина.
– Мне жаль, что мои братья и сестры так быстро растут, – заметила Чарли. – Зайдем сюда. Наверняка Шейле понравится эта кукла.
Марина послушно вошла за ней в небольшой магазин игрушек.
Кукла стоила шестнадцать долларов, а у Чарли было всего сорок. Сорок на все про все.
– Я куплю ее для Шейлы, – предложила Марина.
Чарли бросила на нее гордый взгляд.
– Нет, Марина, спасибо. Мы найдем что-нибудь подешевле.
Марина почувствовала смущение.
Когда они вышли на улицу, там, на противоположной стороне, уже играл духовой оркестр.
– Это Армия спасения, – объяснила Чарли. – Они собирают деньги для бедных. Давай подойдем.
Дождавшись зеленого света, они перешли на другую сторону, где, немного фальшивя, но весело шесть мужчин и женщин в черной с красным форме дули в разные медные духовые инструменты. Чарли достала из кармана две бумажки по доллару и опустила их в блестящую красную кружку.
– Я не знала, что у тебя есть деньги на пожертвования, – заметила Марина.
– Но ведь это Армия спасения, – пожала плечами Чарли.
Они пошли дальше. Марина не понимала, как Чарли, у которой денег в обрез, могла пожертвовать целых два доллара. Но многое в Питсбурге и его людях было пока непонятно Марине. Она была рада, что приехала сюда.
В тот день, накануне Рождества, они ходили на вечернюю службу в большую старинную церковь, сиявшую огнями свечей, украшенную гирляндами из лампочек и до предела заполненную прихожанами в простой теплой одежде, в перчатках и шарфах явно домашней вязки. Марина вспомнила дворцовые гардеробные, набитые роскошными манто и пушистыми муфтами. И все эти дорогие меха принадлежали всего лишь трем женщинам. На это Рождество их будет только двое. Марина застегнула воротник своего дешевого пальто. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой элегантной. И такой счастливой.
После службы они вернулись домой, чтобы насладиться вкусным праздничным ужином, картофельной запеканкой с мясом и домашним печеньем. Потом Конни села за пианино и неуверенно, двумя пальцами заиграла рождественские гимны, и все хором запели. Никогда прежде Марина не слышала такой прекрасной музыки.
Когда же детей наконец уложили спать, Марина и Чарли занялись упаковкой подарков. На свои скромные сбережения Чарли сумела купить подарок для каждого члена семьи, а Марина наполнила маленькие мешочки конфетами, апельсинами и орехами, как это было принято в Новокии. Они положили подарки под елку, которую дети украсили гирляндами из воздушной кукурузы и разноцветными бумажными цепями, а Джек О’Брайан – яркими лампочками.
Это был волшебный удивительный вечер, до предела заполненный радостью, и все же Марина не могла заснуть на раскладушке, поставленной для нее в комнате, где жили сразу трое: Чарли, Морин и Шейла. За весь вечер никто не обмолвился о том, что Джек О’Брайан безработный, никто не плакался на судьбу и не жаловался. О’Брайаны обладали богатством, которого не могли дать ни деньги, ни работа: они любили друг друга глубочайшей любовью, способной преодолеть все препятствия. И хотя Марина знала, каким ударом для Чарли будет потеря стипендии в Смитовском колледже, она чувствовала, что ее подруга преодолеет любые невзгоды и будет радоваться самой малой улыбке судьбы, как завтра утром дети будут радоваться своим дешевым подаркам от Санта-Клауса.