Она решительно сдернула их с Поля и напялила на себя. Роботу можно!
— Однако!
— Тебе жалко, да? Жалко? — достаточно раздраженно затараторила Марго. — Ты вчера клялся, что любишь меня. Чем ты можешь пожертвовать во имя своей любви? Сраных очков тебе жалко? Я верну их завтра!
— Ты — неординарная девушка. Или у вас в России так принято? — обижено отступил Поль.
Марго не ответила. Спрятав глаза за спасительными синими стеклами, она зацепила со столика банку с газировкой и рванула кольцо. Жестянка торопливо выдохнула и захрустела пузырьками газа.
Андрэ медленно оглянулся. Они встретились взглядами, и Марго медленно подняла банку к губам.
— Я предлагаю пойти посмотреть мои картины, — сказала она, покончив с пепси. — И Лео, и Аурелия уже ушли.
— Поехали, — согласился Андрэ. — Тут все равно нечего делать.
Поль внимательно перевел взгляд с Марго на Андрэ и назад и, отодвинув кружку, поднялся. Stand up. Он сделал «stand up». Он стал стендом. Надо быть дебилом, чтобы не понимать английского. О чем это она? Тут одни французы. С французами все по-другому.
— Я тоже, — сказал Поль.
— Никто не запретит, — пожала Марго плечами.
— Вставай, Макс, — репортер навис над телом, и поддел Макса носком своего дорогого ботинка.
Тот резко поднял голову и одурело посмотрел вокруг.
— Ты так и не снимал обувь?! — удивилась Марго.
— Нет, — ответил Андрэ. — Обувь я снимаю только дома.
— У него на пятках контакты от батареек, — сострил Макс, поднимаясь на ноги. — Ну вы чумные! Поль, ты что пьешь? Свари мне кофейку!
— Мы уходим к Марго, — сказал Поль. — Попей водички!
— Могли бы раньше разбудить… — огрызнулся Макс, срывая с банки петлю. — Ну подождите, я хоть умоюсь! Фу!
Макс задрал голову и поднял банку так, что струя потекла в его огромный открытый рот. Марго мысленно повторила фразу: «У него на пятках контакты от батареек…» И опасливо посмотрела на репортера.
— А мы трахнули вчера Марго? — просил Гитлерюгенд, отдуваясь после газировки.
— Мудак! — объявила Марго и сделала шаг к дверям. — Никогда не видела таких мудаков!
Она первая вышла из квартиры и отправилась вниз пешком. Андрэ догнал на втором пролете.
— Мне стыдно! — сказала Марго, чуть не хныча. Хотелось захныкать, чтобы ее пожалели. Но ее никто бы не пожалел. Ну уж точно не Андрэ.
— Бесполезное чувство… — хмыкнул репортер. — Если ты считаешь, что чего-то не стоит делать, просто не делай этого. А если сделала, следовательно — у тебя были на то причины…
«Это можешь забрать обратно»
Макс не пошел смотреть Кошины работы. Он вывалился из машины около метро и свалил. БМВ был остановлен Андрэ Бретоном у знакомой калитки. Арабчата уже ползали по трубам детской площадки. Во дворе было все, как и преже. Только мяч, который Марго уронила вчера, кто-то вернул на прежнее место.
Они поднялись в квартиру.
Никого не было. Бони ткнулась мокрым носом в ладонь, Пупетта радостно вспрыгнула на грудь Поля. Андрэ поморщился, но собаки и так не особо удостоили его вниманием.
— Пойдемте сразу в комнату, — предложила Марго и подколола Поля. — Ботинки тут не снимают.
— Ну и напрасно, — прогундосил Поль, следуя неуклюже за Марго и Андрэ.
Открыв дверь в свою келью, Марго окинула ее настороженным взглядом, почувствовав в воздухе некое напряжение, как если бы пустота комнаты не была полой, а состояла из хрупкого вещества — например, льда — и на нее сверху был бы поставлен несоответствующей тяжести груз. Отнеся это впечатление на результат гулянки, Марго вошла в комнату и отступила, пропуская гостей. Парни вошли, кромко стуча обувью по паркету. Поль осторожно покашлял, плюхнулся на стул около окна и закурил свой «Честер». Андрэ что-то мурлыкал под нос. Он внимательно пересмотрел все начатые холсты и кое-что сфотографировал.
— Вот это неплохая очень, — сказал Андрэ, присаживаясь на корточки около голубого холста, где были намечены две плывущих девушки. — Я купил бы себе. Она завораживает. Приятно завораживает. Я пока еще не понял почему, но… это перспективная работа. У нее есть будущее.
— А мне нравится вот эта картина, — сказал Поль из своего угла. — где девушка идет по нитке. Она красивая. А другие какие-то нервные. Не люблю я вашу абстракцию. Ну разве бывает небо лимонадным? А дерево у тебя меньше девушки. Меня это бесит. А эта синяя — вообще мазня.
— Но она только начата! — возразила Марго. — Я удивляюсь, что Андрэ разглядел что-то в этой работе. Я только наметила фигуры и воду. Но он прав, для меня эта работа очень много значит. Я даже не знаю еще сама, что за смысл в ней. Иногда бывает, что я думаю при помощи картин. Впадаю в состояние, похожее на полусон, полутранс, полугипноз, и начинаю рисовать. Для меня в этот момент главное — не потерять этот ритм, потому что рассудком тут ничего не решить. Я становлюсь в этот момент кем-то другим. Или наоборот собой. Может быть, роботом, — Марго ухмыльнулась. — Только потом, когда работа уже закончена, я понимаю, как это можно объяснить словами.
Андрэ все это внимательно выслушал, но ничего не сказал. Он все перебирался от одного холста к другому на корточках и разглядывал их очень внимательно. Но тем не менее Марго почувствовала, что интерес репортера лежит за пределами живописи. Может быть, его интересует она постольку, поскольку в его издании могут заплатить за репортаж. Вряд ли там станут размещать материал о каком-нибудь галерейном мазиле, цена которого — площадь пополам умножить на доллар.
И, конечно, репортер сводил с ума.
Неизвестно, что у него было под этими шикарными шмотками, но сидели они так, будто каждый сантиметр тела Андрэ стоит не меньше штуки баксов.
— Я слышала, что японцы сделали дезодорант от которого прет. Побрызгаешься им, и все самцы будут изнемогать от тебя. Или самки…
Подвесив фразу, Марго замерла в ожидании ответа от Андрэ.
Тот улыбнулся уголками рта и парировал:
— У меня нет такого дезодоранта.
— Это все глупости, — сказал Поль, зевая. — Отговорки, чтобы прикрыть неумение.
— Да уж! — съязвила Марго. — Зато у тебя в студио висят истинные шедевры!!!
— Да. У меня очень красивые работы, — уверенно объявил Поль. — Они профессионально нарисованы, очень выразительные и… В общем, я считаю, что это и есть настоящее искусство. В наше время, когда все лгут, искренним остался только секс… — … который всегда продавался, продается и теперь за разный прайс, — злорадно закончила Марго.
— Злая ты и циничная. А девушки должны быть добрыми, — вздохнул Поль.
— А я считаю, что девушки должны быть сами собой, — вскипела Марго. — И трахаться с тем, кто им нравится, а не с тем, кто платит! Простите меня за это убеждение! — (Она все еще не могла простить Полю безобразную достачу на дискотеке и мерзкую сцену в бэдруме у него дома). — И кстати! Меня лично возмущает дико, когда мне начинают строить глазки всякие уроды с наглыми рожами и сальными кошельками! Я считаю, что это меня оскорбляет примерно так же, как симпатия горилы или орангутанга!..
— Пойдемте лучше попьем кофейку… — тактично предложил репортер и поднялся первым. — Где-то тут есть кафе.
— Пойдем… — согласилась Марго и, погремев в сложенных коробочкой руках, кубиками, повернулась к Полю. — Лучшая картина в твоем студио — это дартс. А после того, как Андрэ всадил в него дротики, он превратился вообще в совершенство.
Сказав это, Марго опять потрясла кубики, открыла ладони и посмотрела, как они легли.
— Бросаешь на удачу? — спросил Андрэ.
— Ну… — смутилась Марго и спрятала кубики.
— А я выдерну эти дротики, и этому вашему совершенству придет конец, — пообещал Поль.
— Напугал! — хохотнула Марго. — Совершенство всегда стараются уничтожить! Как только появляется совершенство, так его уничтожают… — … и это правильно! — продолжил флегматично Андрэ. — Ибо к совершенству стремится человек в своем развитии, а достигнув его, теряет стимул жить. Ибо само по себе совершенство — бессмысленно.