Он был тронут ее преданностью. Почему же мир так устроен, что душевные сокровища растрачиваются понапрасну. Она сказала горячо:
— Пусть хоть убьют.
— Тебе это не грозит.
Ее голосок задрожал:
— Она на все способна. Она иногда как сумасшедшая, если ей перечат. Ну и пусть. Я вас не подведу. Вы джентльмен.
Аргумент был абсолютно несостоятельный. Она печально продолжала:
— Я для вас все сделаю, как та ваша девушка.
— Ты уже сделала значительно больше.
— Она уедет с вами вместе в вашу страну?
— Что ты, конечно нет.
— А мне можно?
— Маленькая, — сказал он, — ты не знаешь, что там у нас делается.
Он услышал долгий, разочарованный вздох.
— А вы не знаете, что тут у нас делается!
— Где они сейчас? Управляющая и этот ее знакомый?
— На первом этаже, — сказала девочка. — Они ваши заклятые враги, да?
Бог знает, из каких грошовых книжонок вычитала она это выражение.
— Я думаю, скорей наоборот — они мои друзья. Но точно не знаю. Хорошо бы мне это узнать до того, как они обнаружат, что я пришел.
— О, они уже знают. Она все слышит. Слышит в кухне, что говорят на чердаке. Она приказала мне ничего вам не рассказывать.
Его пронзила мысль: неужели и этому ребенку тоже грозит опасность? Быть не может. Что они могут ей сделать? Он осторожно начал подниматься по неосвещенной лестнице. Одна ступенька скрипнула. Лестница сделала поворот, и он ступил на площадку. Дверь комнаты, выходившей на площадку, была распахнута. Электрическая лампочка под розовым шелковым в сборочку абажуром освещала фигуры двух людей, терпеливо дожидавшихся его.
Д. вежливо приветствовал:
— Бона матина. Вы не сказали мне, как будет ночь на энтернационо.
— Входите и закройте за собой дверь, — приказала управляющая.
Он повиновался — ничего другого не оставалось. Ему подумалось, что пока еще ни разу ему не разрешали взять на себя инициативу. Он был чем-то вроде кегли, которую все норовят сбить шаром.
— Где вы были? — спросила управляющая.
У нее было бычье лицо, с такой квадратной челюстью эта прыщавая уродина неопределенного пола должна была родиться мужчиной.
Д. сказал:
— Мистер К. вам все расскажет.
— Что вы делали с той девицей?
— Развлекался.
Стоило приглядеться к этому логову. Точнее слова не подыщешь, во всяком случае, ничто не свидетельствовало о том, что здесь живет женщина. Массивный стол без скатерти, стулья, обитые кожей, шкафчик для обуви. Дверца шкафчика была распахнута, виднелись внушительных размеров тяжелые туфли на низком каблуке. Ни цветов, ни безделушек в этом жилище не было.
— Эта девица — знакомая Л., — продолжала управляющая.
— Я тоже знаком с Л.
Даже дешевые цветные картинки на стене подбирались на мужской вкус: на каждой непременно присутствовали женщины в шелковых чулках и нижнем белье — он как будто попал в комнату закоренелого холостяка. Что-то туманное, пугающее, как тайное робкое желание порочной близости, витало в воздухе.
Неожиданно вмешался мистер К. Скорее уж именно он внес некую женскую ноту в разговор. Он начал визгливо, истерично:
— Пока вы были в кино, сюда кто-то звонил из компании Л., хотели вам кое-что предложить.
— Едва ли они стали бы это делать. Им следовало знать, что меня нет в гостинице.
— Вы были готовы отказаться от завтрашней встречи, если они примут ваши условия. Они их приняли.
— Я никому не ставил никаких условий.
— Но они просили меня передать вам об этом, — вставила управляющая.
— Следовательно, их не смущало, что об этом все узнают? И вы, и К.?
Мистер К. сцепил кисти своих костлявых рук.
— Мы хотим убедиться, — сказал он, — что секретные документы все еще находятся при вас.
— Вы боитесь, что я их уже продал? По дороге в гостиницу?
— Мы обязаны проявлять осторожность, — сказал К. и тут же прислушался, словно выяснял, не ходит ли за дверью доктор Беллоуз на своих резиновых подошвах. Видно, его даже здесь преследовал смертельный страх быть оштрафованным на один шиллинг.
— Вы действуете по инструкции? — спросил Д.
— Наши инструкции достаточно гибки. Многое оставлено на наше усмотрение. Быть может, вы все-таки покажете нам бумаги?
Женщина молчала — она предоставила слабым меряться силами.
— Нет, не покажу.
Он посмотрел на К., потом на нее. Ему казалось, что инициатива наконец-то переходит в его руки. Еще бы на них поднажать... Но он был слишком измотан. Англия на каждом шагу воскрешала в его душе образы былого и напоминала ему, что он занимается не своим делом. Сидеть бы сейчас в библиотеке Британского музея и читать средневековые рукописи на старофранцузском. Он сказал: