Доктор Ли сурово сказал:
— Парла энтернационо.
— Парла англис.
— Но, — сказал доктор Ли уверенно и сердито. — Но парла.
— Простите, — сказал Д. — Ун моменто.
Он быстро пересек комнату и взял мистера К. под руку.
— Нам нужно еще побыть здесь. Если мы уйдем, это покажется гостям странным.
Мистер К. сказал:
— Пустите меня. Умоляю вас. Я ничего не знаю. Я чувствую себя совершенно больным.
Снова появился доктор Беллоуз.
— Как вы поговорили с доктором Ли? Он очень влиятельный человек. Профессор Чулаланкаранского университета. Это вселяет в меня большие надежды на будущее Сиама.
— К сожалению, с ним трудно говорить по-английски, — сказал Д. Он по-прежнему держал мистера К. под руку.
— О! — сказал доктор Беллоуз. — Он отлично говорит по-английски. Но он считает, и, конечно, вполне справедливо, что единственная цель изучения энтернационо — это говорить на нем. Как и многие жители Востока, он несколько... упрям.
Все трое взглянули на доктора Ли, молча стоявшего с полузакрытыми глазами. Доктор Беллоуз подошел к нему и начал о чем-то серьезно беседовать на энтернационо. Вокруг воцарилась благоговейная тишина. Послушать, как рассуждает на энтернационо сам его изобретатель, — не частое удовольствие. Он напоминал конькобежца — так ловко он скользил среди падежей.
Мистер К. быстро проговорил:
— Я больше не могу. Что вам от меня надо?
— Немного справедливости, — мягко сказал Д. Он совершенно не чувствовал жалости. Вся эта странная обстановка — жидкий конторский кофе, поблекшие женщины в старомодных вечерних платьях, которые по году не вынимались из шкафа, азиаты с внимательным и деловым выражением глаз за стеклами очков — все это призрачное окружение лишало мистера К. плоти и крови; он уже не казался живым существом, которое способно чувствовать боль и требует жалости.
Доктор Беллоуз снова вернулся. Он сказал:
— Доктор Ли просил меня передать, что он будет рад встретиться с вами в другой раз, когда вы лучше изучите энтернационо. — Он смущенно улыбнулся. — Такой упорный характер. Я не встречал ничего подобного даже среди сынов Израиля.
— Мистер К. и я, — сказал Д., — очень сожалеем, но нам пора идти.
— Так рано... О, я так хотел представить вас одной румынской леди. Вон той, что беседует с доктором Ли. — Он улыбнулся им, как будто они были юной парой, чьей любви он покровительствовал. — Как очаровательны такие беседы — контакты вместо непонимания, ссор...
Непохоже, подумал Д., что у Румынии и Сиама когда-нибудь будет серьезный конфликт... Доктор Беллоуз снова устремился в гущу толпы, выковывая новые связи между самыми несхожими странами, а мисс Карпентер, улыбаясь, все разливала кофе. Д. сказал:
— Пора идти.
— Я не пойду. Я собираюсь проводить мисс Карпентер домой.
Д. сказал:
— И мне не к спеху.
Он подошел к окну и посмотрел вниз. Автобусы, похожие на гигантских жуков, медленно двигались по Оксфорд-стрит. На крыше противоположного здания мигали бегущие буквы последних известий: «Счет 2:1...» А внизу отряд полицейских маршировал в сторону Мальборо-стрит. Что еще? Слова последних известий, мигая, продолжали бежать по стенду: «Сообщается о новом наступлении... 5000 беженцев... Четыре воздушных налета...» Он читал эти слова и слышал голос своей страны: «Что ты здесь делаешь? Почему ты теряешь время? Когда же назад?»
Он почувствовал тоску по дому, по гулу моторов в небе, по пыли, которая поднимается над руинами после бомбежек. Нужно за что-то любить свою родину, даже если приходится любить ее за боль и жестокость. Пришел ли Л. к соглашению с Бендичем? Для него надежды на сделку потеряны окончательно: в этой стране, где придают такое значение формальностям, он остался без бумаг и доверенностей, к тому же его разыскивает полиция по обвинению в убийстве. Он вспомнил девочку, представил, как она кричит возле окна, цепляется ногтями за подоконник, увидел рваные клочья тумана, окутавшего ее труп на тротуаре. Она была одной из тысяч погибших. Ее смерть как будто выдала ей паспорт его родины. Да, он породнился со смертью: он теперь любил мертвых и умирающих больше, чем живых. Например, этот доктор Беллоуз и мисс Карпентер — их спокойное, защищенное существование делало их какими-то нереальными. Наверное, только мертвыми он смог бы принять их всерьез.
Он отошел от окна и сказал мисс Карпентер:
— У вас здесь есть телефон?
— О, конечно. В кабинете доктора Беллоуза.
Он улыбнулся:
— Я слышал, мистер К. собирается проводить вас домой?
— О, это очень любезно с вашей стороны, мистер К. Право, не стоит беспокоиться. До Мордена так далеко.
— Ничего, — пробормотал К. Он все еще держал в руке пирожное, как солдатский жетон, по которому можно опознать труп.