— И Форбс тоже подписал?
— Нельзя требовать от него слишком многого.
И снова он почувствовал странный укол ревности. Она сказала:
— Ему это не по душе.
— Почему?
— Видите ли, он по-своему честен... В серьезных делах ему можно верить.
Он задумчиво сказал:
— У меня есть последний шанс.
— Какой? — Она испуганно глянула на пистолет.
— Нет, не это. Я говорю о шахтерах. О профсоюзах. Если бы они знали, кому пойдет этот уголь, не могли бы они?..
— Что?
— Что-нибудь предпринять?
— Что они могут? — Ее раздражал этот идеализм. — Вы не знаете, что здесь происходит. Вы никогда не видели шахтерского поселка, где остановлены все шахты. У вас еще хватает сил для энтузиазма, криков и размахивания флагами. А тут... Я побывала с отцом в одном поселке. Отец ехал туда вместе с членами королевской семьи. Так вот, нет у шахтеров никакого боевого духа. Иссяк.
— Значит, вы кое-что понимаете в этих делах?
— Конечно. Разве мой дед не был...
— Вы знаете кого-нибудь среди рабочих?
— Там живет моя старая няня. Она вышла замуж за шахтера. Но отец выплачивает ей пенсию. Ей легче других.
— Для начала подойдет любая зацепка.
— Вы все еще ничего не понимаете. Нельзя разъезжать по шахтам и выступать там с речами. Тем более, когда вас ищут.
— Я еще не собираюсь сдаваться!
— Послушайте. Пока еще можно попытаться вытащить вас отсюда. Деньги чего-нибудь да стоят. Из маленького порта. Скажем, Свонси...
Он внимательно посмотрел на нее.
— Вам так не терпится...
— Хватит, хватит — все ясно. Просто живые и свободные люди мне нравятся больше, чем покойники и каторжане. Я не смогла бы вздыхать о вас и месяца после вашей смерти. Я не такая. Не могу быть верной тому, кого нет рядом. Вы можете, а я нет.
Он рассеянно поигрывал пистолетом. Она сказала:
— А это отдайте мне... Я не могу спокойно смотреть...
Он молча протянул пистолет. Протянул, не думая, — и тем самым первый раз выразил кому-то доверие. Она сказала:
— Почему пахнет дымом? Так я и думала, что-то случилось. Вы стреляли. Вы кого-нибудь убили...
— Нет. Пытался его убить, но ничего не получилось. Я, по всей видимости, жалкий трус. Я попал всего-навсего в зеркало.
— Это случилось как раз когда я звонила?
— Да.
— Я слышала. Мне показалось, что на улице хлопнул глушитель автомобиля.
Он сказал:
— К счастью, здесь не знают, как звучит настоящий выстрел.
— А где же этот тип?
— В ванной.
Она распахнула дверь. Мистер К., как всегда, внимательно подслушивал: он стоял на коленях. Д. мрачно сострил:
— Знакомьтесь, профессор К.
К. свалился на бок, странно подогнув ноги. Д. добавил:
— Он в обмороке.
Она наклонилась над К., с отвращением заглядывая ему в лицо.
— Вы уверены, что промахнулись?
— К сожалению, факт — промахнулся.
Довольно любопытный факт, потому что он мертв. Любой дурак это сразу заметит.
III
Мистера К. перетащили на диван. Книжка со стихами лежала рядом с ним — возле самого уха. «Бог в свете свечей ожидает вас дома». С красной полоской на переносице от дужки очков К. казался удивительно жалким.
— Его врач считал, что он протянет еще полгода, не больше. И он очень боялся смерти... внезапной... во время урока энтернационо. Они платили ему два шиллинга в час.
— Решайте, что делать.
— Это всего лишь несчастный случай.
— Он умер, потому что вы выстрелили в него, — они могут рассматривать это как убийство.
— С юридической точки зрения — это убийство?
— Да.
— Это уже второе убийство, в котором меня подозревают, — не много ли? Мне бы хотелось, чтобы для разнообразия меня обвинили в настоящем убийстве, явном и преднамеренном.
— Вы всегда шутите, когда дело касается вас, — сказала она.
— Что вы? Как-то не заметил...
Она снова рассердилась. Когда она сердилась, то становилась похожей на ребенка, который, взбунтовавшись против здравого смысла и авторитета взрослых, колотит по полу ногами. В такие моменты он чувствовал к ней отцовскую нежность — она и вправду годилась ему в дочери. Она не требовала от него страстной любви. Она сказала:
— Не стойте так, как будто ничего не случилось. Что мы будем с ним делать?
Он примиряюще ответил:
— Сейчас подумаем. Сегодня — суббота. Женщина, которой принадлежит эта квартира, оставила записку: «Молока не надо до понедельника». Следовательно, она вернется не раньше завтрашнего вечера. В моем распоряжении двадцать четыре часа. Смогу я попасть на шахты к утру, если я сейчас отправлюсь на вокзал?
— Вас схватят на станции. Вас уже разыскивают. Кроме того, — она говорила с раздражением, — это пустая трата времени. Говорю вам — у них не осталось боевого духа. Они просто существуют. Вот и все. Я там родилась. Я знаю эти места.