Я согласилась с ней и спросила о главном, что меня тогда интересовало:
— Он был очень красивый?
— Не знаю, — голос ее звучал задумчиво. — Для меня он останется самым прекрасным человеком на земле.
Она опять не смогла сдержать слез.
— О, почему, почему такое случилось с ним? — воскликнула она так страстно, что я вздрогнула. — Разве он заслужил это?.. Если бы только ты могла увидеть его, Катрин, узнать как следует!.. Его удивила моя доверчивость, я потянулась к нему сразу. Он думал, ему придется утешать меня, думал, я не смогу отрешиться мыслями от родного дома. А я ему заявила, что желаю со временем стать его женой и королевой Англии. Что мне этого хочется больше, чем оставаться французской принцессой… Как он смеялся. Как его растрогала моя прямота. Он тоже сразу полюбил меня… Так он признавался мне позднее… Тогда я была совсем девочкой, ненамного старше, чем сейчас ты, Катрин, и мне следовало продолжить учебу. Помню, он часто приходил в комнату для занятий, садился и слушал. И всегда шутил и смеялся. Он покупал мне много нарядов, мы катались верхом, и жители Лондона приветствовали нас. Я чувствовала себя счастливой тогда, Катрин!
— Да-а-а, — выдыхала я, полностью разделяя ее чувства, — да…
— А потом они убили его… Понимаешь? Свергли с престола, а после этого убили!
— Кто? — прошептала я едва слышно.
— Тот, кто называется сейчас английским королем Генрихом IV. Он уже и коронован.
Генрих IV ненавидел Ричарда за то, что тот изгнал его из Англии. Он и отомстил, низложив с трона моего супруга, а потом уничтожил его. Теперь они хотят, чтобы я вышла замуж за сына убийцы!.. Из-за моего приданого, конечно… О, как они все мерзки!
У меня никак не укладывалось в голове услышанное.
— За сына убийцы?! — переспросила я.
Изабелла кивнула.
— Да, за Генриха Монмута.
Ее губы презрительно скривились.
При таких обстоятельствах я впервые услышала имя того человека, кому суждено будет войти в мою жизнь. Позже, возвращаясь мысленно к нашему разговору с Изабеллой, я буду удивляться, что не почувствовала тогда знака своей судьбы. «Генрих Монмут» прозвучало для меня просто как еще одно имя. И принадлежало оно, как я только что узнала, сыну гнусного честолюбца, тому, кто отнял трон у Ричарда и убил его самого.
— Генрих Монмут? — повторила я.
— Его так называют, — объяснила сестра, — потому что он родился в местности Монмут. Он мне отвратителен. Брр… Ненавижу его! Как могли они вообразить, что я соглашусь выйти за него замуж?
— Не переживай так, — попыталась я утешить ее. — Теперь ты у себя дома. Они тебе ничего не сделают.
Она вздохнула.
— Здесь они тоже не оставляют меня в покое… Ты, конечно, не знаешь об этом… Решают за меня… Хотят, чтобы я стала женой Орлеанского.
Я невольно вскрикнула.
— Но как? Он же… наша мать…
— Нет, нет, Катрин. Речь идет не о самом герцоге. О его сыне… Ох, сестра, я ни за кого не выйду замуж! Хочу опять в Англию. Хочу быть королевой…
— Если ты выйдешь за этого… Монмута, — предположила я, — он ведь когда-то станет королем.
Она вздрогнула от отвращения.
— Возможно…. Скорее всего… Но пусть меня оставят в покое. Я желаю провести остаток дней с мыслями о Ричарде
— Бедная, бедная Изабелла… — сквозь слезы проговорила я.
— О, почему им удалось свергнуть моего короля?! — воскликнула сестра. — Это так бесчестно… так жестоко с их стороны. Ведь Ричард был добрым, справедливым. Он не уничтожал своих противников. Сына Джона Гентского Генриха отправил в изгнание и радовался, что обошлось без казни… А тот захватил престол, свергнул моего Ричарда и в 1399 году стал королем. Нужно было отсечь голову этой змее! Он же этого не сделал. Потому что, помимо всего, Генрих — его двоюродный брат. Он пожалел родственника. Но тот его убил… Они все из династии Ланкастеров.
— Но ведь Ричард по праву первый, не так ли? — спросила я совсем как взрослая.
— Да, конечно. Ричард — сын Эдуарда, «Черного Принца», прозвище он получил по цвету своих лат. Отец его прославился в битвах при Креси и Пуатье. «Черный Принц» умер, когда Ричарду исполнилось всего девять лет, и его сразу сделали королем… О, Катрин, какое жестокое испытание стать в таком юном возрасте монархом, когда вокруг честолюбцы, жаждущие власти и плетущие коварные сети.
— Как сейчас вокруг нашего отца, — заметила я, чтобы показать, что тоже кое-что понимаю в делах государственных.