– Нам нужно кое-что обсудить, – повторил Чезаре. – Я приду к вам в отель завтра в одиннадцать и буду ждать в кафе.
Он даже не удосужился спросить, удобно ли Луизе встретиться с ним именно в это время и именно в кафе. Но чего еще она ожидала? Чезаре – воплощение высокомерия, жестокости и гордыни. Очень жаль, что никому не удается поставить на место всемогущего правителя Фальконари.
Луиза увидела, как блеснул полированный черный металл капота отъезжающего лимузина с тонированными стеклами. Она осталась одна.
Идя по тропинке через сады отеля, Чезаре миновал теннисные корты, где обратил внимание на мальчика, только что вышедшего на тренировку в составе группы под руководством одного из тренеров.
Сын Луизы Андерсон. Высокий, хорошо натренированный для своего возраста и совсем непохожий на мать, мальчик обладал оливковым оттенком кожи и темными волосами, что неудивительно, учитывая его сицилийские корни. Он неплохо играл в теннис, был сосредоточен и имел хороший удар слева.
Чезаре посмотрел на часы и ускорил шаг. Ему не хотелось опаздывать на встречу с Луизой. Как всегда, думая о ней, он ощущал знакомое бремя вины и сожаления.
Луиза взглянула на часы. Одиннадцать утра. Ее сын удивился и обрадовался, когда она предложила ему взять еще один урок тенниса.
Усевшись на диван в кафе, Луиза на миг закрыла глаза и подумала о том, как сильно скучает по бабушке и дедушке.
Открыв глаза, она увидела направлявшегося к ней Чезаре Фальконари. Сегодня он был одет небрежнее, но по-прежнему выглядел великолепно. Этакий истинный итальянец в желтовато-коричневом льняном пиджаке, черной футболке и светлых хлопчатобумажных брюках.
Как только Чезаре сел рядом, откуда ни возьмись, появилась официантка, хотя Луиза просидела в кафе уже десять минут, а к ней так никто и не подошел. Чезаре заказал эспрессо, а Луиза – кофе-латте.
– Я видел вашего сына на теннисном корте, – проговорил он.
– Как вы узнали, что он будет на корте? – внезапно встревожилась Луиза, хотя для этого не было причин.
– Мне довелось проходить мимо теннисных кортов, где начиналась тренировка.
– Ну, я надеюсь, что смогу посмотреть, как он играет, если наша встреча не затянется, – произнесла она.
Луиза намеренно ответила именно так, чтобы Чезаре понял, что она не собирается перед ним расшаркиваться.
Официантка принесла кофе и подала его Чезаре с преувеличенным почтением. Луиза почти видела, как она будет пятиться от него, кланяясь.
– Мне нужно обсудить кое-что еще помимо вашей просьбы захоронить прах ваших бабушки и дедушки, – сказал он.
У Луизы чаще забилось сердце, она по-настоящему встревожилась.
– Как раз перед вашим приездом сюда я получил письмо от адвоката вашего деда, где он изложил свои пожелания, которые следует исполнить после его смерти.
– Мой дед написал вам письмо? – У нее пересохло в горле и перехватило дыхание.
– Да. Кажется, у него были определенные опасения по поводу благополучного будущего его правнука. Он решил, что не может доверить вам заботу о сыне, поэтому счел необходимым написать мне.
Луиза изо всех сил пыталась выровнять дыхание и не выдать своего волнения. Ее дедушка действительно беспокоился из-за растущего гнева и негодования, которые мальчик к ней проявлял. Он даже предупредил, что кто-нибудь из сицилийской общины в Лондоне расскажет всю правду о происхождении Олли его одноклассникам.
И все же Луиза испытала сильный шок, узнав о том, что и дедушка пал жертвой многовековых традиций Сицилии.
– Он не имел права так поступать, даже если действовал в интересах Олли, – резко сказала она. – Он знал, как я отношусь к сицилийским обычаям. Ему не следовало обращаться к вам как к покровителю. До чего устаревшие убеждения!
– Хватит! – оборвал ее Чезаре. – Ваш дед не видел во мне покровителя. Он написал мне потому, что был уверен, будто я отец Оливера.
Луиза ощутила такую сильную и внезапную боль, словно с нее содрали кожу. Прошлое обрушилось на нее, напоминая о позоре и унижении, которые она испытала, когда к ней стали относиться как к падшей женщине.
Перед глазами всплыли гневное и презрительное выражение лица отца и злорадно-торжествующая улыбка Мелинды. Ее дедушка побледнел, а бабушка сложила на коленях дрожащие руки. Все, кто был тогда на центральной площади коммуны, слышали, как мэр коммуны назвал Луизу женщиной, опозорившей свою семью.
В тот миг Луиза машинально посмотрела на Чезаре Фальконари, ища поддержки, но он уже отвернулся от нее и поднялся с места, собираясь уйти.
Сейчас Чезаре наблюдал за реакцией Луизы и предпочел бы услышать от нее, что дед оказался прав.
Луиза содрогнулась. Как дедушка мог так с ней поступить? Как он мог предать ее?
Она отчетливо помнила ту ночь, когда плакала в объятиях бабушки, чувствуя себя брошенной и испуганной и выслушивая требования родителей сделать аборт. Она открыла старикам свою тайну: несмотря на то что мэр коммуны обвинил ее в распутстве, на самом деле она вступала в сексуальную связь только с Чезаре Фальконари – главой сицилийской провинции.
Она подняла голову:
– Вам следует знать только то, что Оливер – мой сын. Только мой.
Он признал, что боялся подобного ответа. Поджав губы, он достал из кармана пиджака письмо дедушки Луизы и положил его на стол. Из конверта выпала фотография.
У Луизы перехватило дыхание, как только она увидела ее.
Как необычно она выглядела на старом снимке, сделанном в то лето… Она хотела отдохнуть в кругу семьи и наладить отношения с родителями после развода, а также добиться уважения их новых возлюбленных. Мать Луизы настояла, чтобы все они, включая Мелинду и ее дочерей, присоединились к Луизе и старикам на Сицилии. Сама же она на остров не приехала, так как в то время отдыхала со своим приятелем в Палм-Спрингс.
С самого начала у Луизы не было никаких сомнений относительно мотивов матери устроить совместный отдых. Она хотела в очередной раз показать дочери, насколько та безразлична своему отцу, и продемонстрировать, как важны для него Мелинда и ее дети. Это было очевидно с самого начала. И Луиза по-глупому отреагировала на происходящее. Все получилось согласно ее плану. Луиза изо всех сил старалась привлечь внимание отца. Она знала, что, если станет вести себя плохо, он будет вынужден смотреть на нее. А Мелинда только радовалась.
Луиза съежилась. Она вспомнила, как пыталась не просто подражать ей, сексуальной и такой притягательной. Луиза решила превзойти ее во всем. В то время Мелинда уже успела перекраситься в темно-каштановый цвет и довольно дерзко подстричься. Луиза решила пойти дальше и навести на голове «художественный беспорядок». В результате она переборщила с лаком, и волосы стали похожи на проволоку. На Мелинде было ее любимое облегающее короткое белое платье из джерси и симпатичные сандалии, а Луиза надела чересчур вызывающее черное платье и туфли на шпильках. Лицо ее уродовал слишком яркий макияж.
На этом снимке Луиза выглядела старше своих лет, казалась вызывающе сексуальной и легкодоступной. Она почувствовала, будто в ее сердце воткнули нож. И дело не только в том, что она видела собственную беспомощность, таившуюся за вульгарной чувственностью. Любой человек увидел бы то же самое. Заботливый отец, безусловно, тоже обратил бы на это внимание.
В те дни она сознательно носила провоцирующую одежду, поэтому неудивительно, что практически каждый парень в коммуне предлагал ей заняться сексом. Она выглядела доступной дешевкой и заслуживала подобного обращения. Конечно, бабушка и дедушка пытались переубедить ее и заставить одеваться скромнее, но она их просто игнорировала. Несмотря на попытки стать взрослой, Луиза в душе оставалась ребенком. Ее отправили в школу для девочек, и там она приложила все усилия, чтобы выделиться и стать частью коллектива. Без конца меняя внешность, она хотела спровоцировать отца и заставить его уделять ей внимание. Конечно же он не желал иметь ничего общего с родной дочерью и предпочитал общаться с Мелиндой и двумя ее маленькими дочками.