12 августа 1941 года
Когда я снял повязку, снова началось сильное кровотечение.
Сказал ему не есть никаких хрустящих или цельнозерновых хлебцев в течение 3 дней.
19:00, пульс 72, кровяное давление 145 мм. Небольшая пульсация в левой части головы, возможно, вызванная каплями супрарина? Было много споров и напряжения. Но шума в ушах пока нет.
Фюрер прилёг отдохнуть. Вопреки моим возражениям, он использовал кровоостанавливающий раствор при бритье.
14 августа 1941 года
Адъютант фюрера не позволил мне осмотреть его, говорит, что всё в порядке. У него опять какой-то звон в ушах. Я упомянул, что сегодня делал подсчёт количества белых и красных кровяных телец, и он не возражал. И электрокардиограмму тоже, раз уж мы об этом.
Морелль сделал Гитлеру электрокардиограмму в полдень, а позже уехал в Берлин.
ЭКГ стала поворотным моментом в жизни Гитлера. Морелль предоставил её для интерпретации профессору-кардиологу А. Веберу из Бад-Наухайма. Диагноз гласил, что у Гитлера развился коронарный склероз. Это было подтверждено специалистами с Харли-стрит, которым я показал электрокардиограммы. Это не было чем-то ненормальным для мужчины возраста Гитлера, 52 лет; но это создавало опасность внезапной стенокардии или эмболии с возможными фатальными последствиями.
Сначала Морелль скрывал эту новость от Гитлера и подразумевал, что его органы здоровы. Однако сам стал читать учебники по болезням сердца.
18 августа 1941 года
Мы говорили об электрокардиограмме (пониженный T1). Вчера и сегодня мы обсуждали, что ему не хватает кислорода и солнечного света. Вот почему так мало гемоглобина и снижается количество красных кровяных телец.
Кроме того, в бункере сыро и вредно для здоровья – климат в самый раз для выращивания грибов. Новые стены бункеров поначалу всегда пропускают большое количество воды.
Все тут мучаются ревматизмом и ломотой. Затем бывают простуды, вызванные сквозняками из вытяжных вентиляторов. Я обратил на всё это внимание уже на четвёртый день пребывания здесь, в бункере. Тогда все пытались со мной спорить. Потом у многих начались спазмы грудной клетки, анемия и общий бункерный психоз.
Я напоминаю ему, что рекомендовал более частые поездки на автомобиле или 5 дней в его специальном поезде, смену обстановки где-нибудь на большей высоте.
Фюрер заявляет, что это невозможно из-за централизации его средств связи и т.д.
– Давайте поездим на автомобиле с Хевелем, – предлагаю я, – а потом покатаемся на лодке.
Он говорит:
– У меня завтра совещание, не могу.
Я говорю:
– Хорошо, тогда послезавтра.
Он говорит, что вчера вечером принял пол-ложки бром-нервасита [хорошо известного транквилизатора] и спал умеренно хорошо. Он не хочет привыкать к успокоительным, поэтому собирается прекратить. Я призываю его принимать хотя бы десертную ложку за вечер.
На обед в полдень было пюре из маринованных огурцов без мяса, но ему пока не хочется его пробовать, поэтому он заказал эмпанадильо с морковным пюре и картофельным пюре, а также клубнику.
20 августа 1941 года
После вчерашней напряжённой работы у него снова немного кружится голова, но в ушах почти не звенит.
Инъекции 20% гликоварина плюс витамультин-кальций и тонофосфан форте. Он был немного нервным (руки трясутся, голова кружится), поэтому принял небольшую десертную ложку бром-нервасита. После этого спал нормально, без снотворных таблеток.
22 августа 1941 года
Он крепко спал с 04:00 до 11:00 утра. Некоторое время у него слабо жужжало в ушах.
Самочувствие хорошее, хотел обойтись без дальнейших уколов; но я все равно ввёл ему 10 мл 20% глюкозы (два укола, вводят слева) и витамультин-кальций, а также внутримышечный укол тонофосфана. Погнул иглу. Никаких неприятных последствий.
Поступила интерпретация электрокардиограммы от профессора Вебера: либо предшествующая инфекция, либо коронарный склероз.
Вспышка гнева прошлой ночью:
– Выбор блюд сильно ограничен.
Проблема в том, что становится трудно что-то предлагать, потому что он вегетарианец, а углеводы приводят к образованию газов.
Я предлагал ему принимать энзинорм во время еды, но он отказался.
Только одна из пиявок ещё жива, и я надеялся поставить её ещё раз до приезда Муссолини [25 августа], чтобы у него прояснилось в голове.
– Мне пока некогда, – однако говорит фюрер. – Прямо сейчас я по уши в работе. Конечно, я не отказываюсь.