«Теплился огонек» и в Швейцарии. В конце февраля швейцарский собеседник Кёхера федеральный советник Шультгес известил посланника, что имел беседу с одним «влиятельным американцем». Тот, хотя и не принадлежал к правящим кругам, все же счел нужным сообщить, что в определенных сферах США размышляют над вопросом о целесообразности прекращения войны. Пиле-Гола в апреле снова заговорил с Кёхером о возможности переговоров об обмене военнопленными.
На этот раз Кёхер был более осторожен. Он ответил в духе, предписанном Риббентропом, однако в своем рапорте он высказал мнение, что инициатива исходит вовсе не от швейцарского министра, а от Э. Кэйбла. Именно Кэйбл, беседуя с известным швейцарским военным промышленником Бюрле, сказал о своем «благожелательном отношении» к идеям «новой Германии» и о том, что следовало бы немедленно начать англо-германские переговоры — предпочтительно на высоком уровне. Новое указание Кёхеру из Берлина было неожиданным: сохранить связь с Кэйблом. Более того: предписывалось выяснить, по чьей инициативе действовал консул, насколько серьезны его намерения. Это указание было выполнено: Бюрле встретился с Кэйблом, а тот пожелал видеть официального представителя германского посольства. Тогда роль посредника взял на себя… Шелленберг. Заручившись поддержкой Гиммлера, он установил контакт с Кэйблом, который продолжался до 1943 года. Остается лишь добавить, что резидентура УСС знала о действиях английского генконсула.
Следует отметить, что идея «зондирования» противника уже в 1942 году не пользовалась поддержкой президента Рузвельта. Когда в сентябре в Ватикан отправился личный представитель президента Майрон Тэйлор (крупный сталепромышленник), ему было поручено выяснить степень заинтересованности некоторых стран в выходе из войны. Когда Тэйлор занялся этим вопросом, он мог установить, что на «ватиканском плацдарме» идет активное обсуждение этих проблем. Так, накануне его приезда у папы Пия XII получила аудиенцию принцесса Мари-Жозе (супруга наследного принца Италии) и просила его о посредничестве в переговорах с Западом. Была разработана программа, содержащая условия сепаратного мира. Она была передана в Вашингтон. Однако реакция президента была определенной: он заявил, что миновало время, когда подобные условия мира могли быть приемлемыми. Этот ответ стал известным и в ведомстве Риббентропа.
Но вот удивительное дело: позиция президента учитывала реальное положение дел, однако зондажи продолжались. Так, в феврале 1942 года с представителями посольства США в Мадриде установил связь очередной германский агент, который сообщил в Берлин, что его американские собеседники явно настроены в пользу «компромисса». Из имперского министерства иностранных дел последовало указание — продолжать контакты. Ободряюще на Риббентропа подействовало и другое донесение: в беседе с послом вишийской Франции Робином посол США в Мадриде Вэделл порицал президента Рузвельта за положение, в которое попали Соединенные Штаты. По словам Вэделла, в США есть влиятельные политические силы, которые готовы заключить мир с Германией. Дело дошло до того, что когда американский посол стал рассуждать о трудностях такого поворота, то его секретарь обратился к Робину с вопросом:
— Может быть, вы попробуете поработать для мира?
«Пробовать» решили многие. Когда Вэделла сменил новый посол Карлтон Хэйс, он (по сведениям, дошедшим до немцев через испанских посредников) заявил о своей готовности искать каналы для связи с германскими эмиссарами. Далеко не случайно Риббентроп, принимая болгарского посла, заявил, что в США очень много изоляционистов и, возможно, придет время, когда «вся Америка» выступит за примирение…
Летом 1942 года датируется еще одна закулисная интрига, которой будет суждено получить в дальнейшем серьезное развитие. Она была предпринята в канун нового наступления вермахта на советско-германском фронте. Ее местом был Ватикан, где в это время идея «компромиссного мира», — разумеется, после «победы над Россией» — высказывалась многими влиятельными деятелями курии. Именно папского нунция в Турции Ронкалли (будущего папу Иоанна XXIII) избрал своим собеседником упоминавшийся нами Франц фон Папен, пытавшийся установить связь с западными союзниками еще в 1941 году. На этот раз (судя по всему, с ведома Гитлера) он в апреле 1942 года обратился к Ронкалли с настоятельным предложением готовить «всеобщий мир» на основе идей Ватикана. Ронкалли передал это предложение в Ватикан, куда стекались аналогичные призывы от других папских дипломатов. Вслед за этим Папен направил в Ватикан своего ближайшего сотрудника и единомышленника барона Курта фон Лерзнера. Однако важнее было другое: Лерзнер не был дипломатом, а был послан в анкарское посольство абвером — разведывательным ведомством адмирала Канариса. Человек опытный, он представлял Германию в 1918 году во время переговоров в Спа и Версале, был депутатом рейхстага от немецко-национальной партии и с 1939 года находился с «особой миссией» в Стамбуле.