Не поверил своему счастью Ива. По одному камню стукнет, по другому. Раз, должно быть, десять так. А найденный всё откликается отличным от иных голосом.
— Слышь, Игнатий, — позвал неуверенно, — тут чудно́ что-то.
Игнатий ударил по Ивиному камню ломом, а он словно только того и ждал — вывалился. Сунул Игнатий руку в дыру и вынул большой ключ с замысловатой резной бородкой.
Сияет Ива. Шуточное ли дело: ключ от подземного хода нашёл!
— Ай да парень! — похвалил Терентий.
А Игнатий:
— Даром, что ли, его Макарий вместо себя оставил тайным гонцом воеводы Ивана Исаевича?!
Со скрежетом, неохотно отомкнулся замок. Навалились Игнатий с Терентием на железную дверь, и она поддалась.
Захватили две масляные лампы, шагнули в чёрную нору — подземный ход.
Долго шли.
И пришли.
Снова железная дверь. Игнатий было сунул в замочную скважину ключ от первой двери — не лезет.
— Теперь нас не испугаешь, — сказал и принялся выстукивать камни возле земли.
Четвёртый или пятый и отозвался знакомой пустотой.
Замок легко отпер Игнатий. А с дверью пришлось повозиться — видать, приржавела она. Выбились из сил Игнатий с Терентием. Другим мужикам не подойти — тесно. Только Ива и ухитрился пристроиться промеж взрослыми.
Вытер Игнатий пот со лба:
— А ну, ещё раз взя-ли!
Распахнулась дверь. Ива с размаху покатился кубарем вниз.
Глядит — над головой небо. Сквозь тучи проглядывают редкие звёзды. Под руками трава. Впереди, у самых ног, — река.
Эва, куда вывел подземный ход!
Коротка летняя ночь.
Светать стало, когда от монастырских стен двинулся обоз с оружием. На первой подводе — Кузьма Егоров. Подоспел вовремя со своими людьми. На последней — Игнатий с Ивой.
Терентий у подземного хода остался. Обещал догнать.
— Жену с сынишкой надо захватить, — объяснил. — Не житьё нам теперь под монастырём.
Бредёт Ива возле Игнатия. Грустен, хоть и сделал всё, что надобно, исполнил волю деда Макария. Старца Никодима жалко, а более всего — самого деда Макария. Неужто так и помрёт в сыром подземелье?
«Нет, — думает Ива, — воеводе Ивану Исаевичу кинусь в ноги, упрошу спасти деда Макария».
Торопят мужички лошадей. Боятся, не было бы погони.
В деревнях, что приходится проезжать, надрываются от лая собаки. Испуганные мужики и бабы из-за плетней выглядывают: дивятся, кого это по ночам носит?
А Ива, решив помочь деду Макарию, повеселел. Глядит на гружёные подводы.
Вот оно, оружие: сабли, бердыши, ружья, пищали затинные, даже три пушки невеликие с ядрами. Принимай, воевода Иван Исаевич. Освобождай бедный люд от тяжёлой доли!
Глава 25. Под Кромами
Третий день двигается обоз с оружием. Спешит Игнатий. Знает от встречных людей: идёт жестокая битва под городом Кромы.
Закрывал тот город дорогу на Москву, куда шёл походом холоп-воевода Иван Исаевич Болотников против боярского царя Василия Шуйского.
Ива еле ноги переставляет — устал, сил нет.
— На телегу присядь, отдохни, — говорит Игнатий.
— Не… — отказывается Ива. — Сам дойду.
Все пешком идут. Лошади и так еле тянут непомерный груз. А что он, Ива, слабее других?
Рядом с Ивой шагает Васька. Догнал Терентий обоз на второй день. Ваське ещё труднее. Однако не жалуется, только всё больше молчит.
Васька первый и услышал. Сказал Игнатию:
— Впереди будто гром гремит…
— Стой, мужики! — крикнул Игнатий.
Остановились подводы.
И верно: в наступившей тишине все услышали — доносится издалёка непонятный гул.
— Кромы это! А ну веселей, други!
Рысцой припустили мужики лошадей.
Словно сил прибавилось, как заслышали шум битвы. Где подъём, телеги руками толкают.
Вскоре завиднелся город. И две сражающиеся рати. По правде сказать, непонятно было спервоначалу, кто где. Пушки стреляют, заволакивают всё пороховым дымом. Ружья и пищали палят. Лошади на дыбки становятся. Люди саблями, бердышами, топорами рубятся.
Игнатий, Ива, Терентий и Кузьма Егоров теперь у первой подводы.
Заметили ратники обоз. Трое, нахлёстывая коней, ему навстречу.
— Кто такие?! — крикнул один — видать, старший: саблю наголо держит.
— А ты кто? — поднял Игнатий заряженное ружьё. Может, и сцепились бы не разобравшись, да Ива закричал что было мочи:
— Погодите!
Узнал Ива в старшем одноглазого Степана, старого знакомого. Выскочил вперёд, аж Степанова лошадь шарахнулась.
— Неужто не признаёшь?