Он сделал движение к Джульетте, словно хотел потрепать по плечу, но тут же опомнился и отступил на шаг. От девушки это не укрылось, и в глазах мелькнула обида. Детектив смущенно отвернулся и встретился взглядом с Николь. Похоже, за те полчаса, что они молча работали над оружием, он обдумал слова Изабель.
– Готова? – спросил Детектив, прочистив горло.
– Да, – ответила Николь, заталкивая сосуды в клатч. Он остался таким же плоским и легким, как был.
Детектив засунул склянки в карманы. Джульетта долго не могла придумать, куда положить свои, пока Марта не протянула ей небольшую наплечную сумку.
Потом Изабель ещё раз озвучила план: сперва они идут к Башне с часами, чтобы найти Проводника и попросить у него лодку. Получив её, сразу отправляются в бухту и плывут на остров. Там в дело вступает Николь. В этом месте она заволновалась: вдруг все это ошибка, и Хамелеон не на маяке? Тогда все они просто зря потеряют время. Николь постаралась отогнать тревожные мысли: она чувствовала, что верно истолковала бабушкино послание.
Когда Изабель закончила инструктаж, Детектив подал руку Марте. Медиум вцепилась в подлокотники, сверля его напряженным взглядом. Сэм терпеливо ждал. Наконец Марта положила сверху подрагивающую ладонь. Детектив молча ей улыбнулся, и она слабо кивнула в ответ.
Изабель возглавила отряд, за ней шла Николь, следом Джульетта. Замыкали шествие Детектив и крепко вцепившаяся в него Марта. По коридору она семенила осторожными шажками, постоянно останавливаясь.
– Бог мой, так мы до завтрашнего утра не выйдем со двора! – вскипела Изабель, и Детектив посмотрел на неё с осуждением.
Туман уже подобрался к крыльцу, дорогу перекрывала сплошная пелена. Изабель вытащила из сумки противотуманную склянку с розоватым порошком. Оттенок ему придавал входящий в состав ведьмин камень. Она швырнула колбу о землю, как бросают плоские камешки на озере, чтобы они долго скакали по воде. Благодаря этому разбившаяся банка прокатилась по инерции ещё с дюжину метров, оставляя шлейф малинового дыма. Там где он протянулся, туман растаял, словно снег от паяльника, открыв узкую дорожку.
– Скорее, идем!
Они поспешили в образовавшийся коридор, пока он снова не затянулся.
* * *
Боль, которую Майк ощутил от прикосновения Мастера к шраму, утихла быстро. Тумана тоже не стало, как и самого Мастера и всего Города. Майк сидел на чьей-то кухне. Стены были оклеены светлыми обоями в неряшливый цветок, на полках выстроились тарелки, блюдца и миски. На плитке кипела кастрюля, кажется, с супом, а в дальнем конце на веревке сушилось белье.
Майк был так всем этим ошарашен, что не сразу заметил сидящего у него на коленях ребенка лет полутора с ярко-синими глаза и вьющимися темными волосами. Карапуз моргнул, запрокинул голову и зашелся криком, колотя кулачками Майка в грудь так, что тот от неожиданности едва его не выронил. Что, черт возьми, здесь происходит…
В этот момент в кухню впорхнула молодая женщина.
– Вижу, ты уже собрался в командировку, – прощебетала она и подхватила малыша, отчего он моментально успокоился. – Ты ведь привезешь нам подарки, милый? Папочка полетит на самолете, на большой железной птице, а мы будем скучать по папочке.
Посадив ребенка на сгиб руки и бормоча нежные глупости, она приблизилась к плите танцующей походкой и принялась помешивать суп. На Майка она больше не смотрела, словно забыв, что он здесь. Мурлыкающий голос казался до боли родным. Майк не успел разглядеть её лица, а сейчас женщина стояла к нему спиной. Узкая талия, длинные каштановые волосы... От неё веяло теплом и уютом. Почему она говорила с ним так, словно близко знала? И почему у него ощущение, что она права?..
– Кто ты? – хрипло спросил Майк.
Женщина не услышала, и это казалось странным. Зато малыш смотрел на Майка с упреком, обиженно оттопырив губу и вытирая текущий нос кулачком.
Майк поднялся со стула и обошел незнакомку сбоку, пытаясь заглянуть в лицо. Если он увидит её, то поймет… вспомнит что-то очень важное...
Но, как он ни старался, женщина все время оказывалась к нему затылком. Внезапно его взгляд упал в зеркало над раковиной, и Майк подошел ближе, не веря своим глазам. Он даже пощупал лоб, думая, что ему мерещится. Нет, не мерещится. Кожа была совершенно чистой, никакого шрама. Так где, черт подери, шрам, и чья это кухня? Чьи жена и ребенок?