Майк с силой потер ладонями лицо, пытаясь собраться с мыслями. Он сходит с ума… Он никогда прежде здесь не был. Но при этом какая-то часть его знала, что суп из шампиньонов здесь варится по средам, а чашка главы семьи стоит в шкафчике на второй полке снизу, а ребенка зовут… зовут…
Рядом раздался смех, Майк вскинул голову и вздрогнул, увидев в отражении Мастера у себя за спиной. Тот сидел на табуретке возле стены. Майк обернулся и попятился, задев сложенные стопкой миски. Они с грохотом полетели на пол, но молодая женщина опять ничего не заметила.
– Где я?! Кто они?! – сипло выкрикнул Майк. – Ты обещал показать.
– Я и показываю, – пожал плечами Мастер и взмахнул рукой.
В следующий миг кухня вместе с женщиной, малышом, ароматным супом и всем остальным дрогнула и поплыла. Стены завертелись в тошнотворном круговороте.
…Майк сидел, пристегнутый ремнями безопасности, а две хорошенькие стюардессы объясняли, как правильно надевать кислородные маски. В руках у Майка были покупки: коробка с игрушечной железной дорогой и детская бейсбольная перчатка. Он возвращался из командировки…
Внезапно самолет сильно тряхнуло. Он с размаху ударился головой о складной столик. Из рассеченной брови потекла кровь. Сверху защелкали отсеки, оттуда посыпались кислородные маски. Пассажиры испуганно заголосили, заплакал ребенок. Самолет мелко задрожал, свет начал мигать. Бледные растрепанные стюардессы заверяли, что все под контролем, скоро зона турбулентности закончится.
Трясти действительно перестало, но передышка длилась недолго. Потом их начало швырять из стороны в сторону. Багаж попадал с полок, по всему салону летали книги, галстуки, дамские перчатки и другие вещи. Потянуло гарью. Справа от Майка сидела пассажирка средних лет в поношенном костюме и с самым унылым на свете лицом. Она вцепилась в Майка и затараторила что-то про мужа, похитительницу чужого счастья и про брошку в виде орхидеи.
Самолет резко накренился. Один из пассажиров завопил, что у них оторвало турбину, и Майк посмотрел в иллюминатор. Облака расступались, земля приближалась с головокружительной скоростью. Самолет ещё пытался планировать, он вихлял из стороны в сторону, а впереди и внизу лежал укутанный странным зеленоватым туманом город. Несмотря на все усилия пилота, они неслись прямо к зданию вокзала, увенчанному огромным стеклянным куполом.
– И как ощущения? – раздался знакомый голос.
Рядом на месте женщины Мастера.
– Чему ты ухмыляешься? – прорычал Майк, в голове которого все окончательно перемешалось. Казалось, он одновременно проживал две жизни: свою и человека из мира, о котором ничего не знал.
– Разве это не забавно, ничего о себе не помнить?
В следующий миг зазвенело стекло разбитого купола, затрещала обшивка, мелькнули шпалы, и мир потонул в огненной вспышке.
…Майка швырнуло во что-то мутное, вязкое, отвратительно мокрое, и он расставил руки. Кулаки ударились о скользкие стены. Майк лежал в ванной в какой-то густой жиже но почему-то мог дышать. Наверное, благодаря тонкой трубочке под носом. Он резко выпрямился и сел, хватая ртом затхлый воздух. Все вокруг виделось смазанным, но Майку были знакомы эти серые стены. И стоящие повсюду приборы, резервуары, в которых колыхались темные силуэты. Он в лаборатории Дока? Что он здесь делает? Или его тело принесли сюда после авиакатастрофы?
Не успела эта мысль толком оформиться, как раздалось тревожное пиканье, а потом завыла сирена. Начали мигать лампочки, и опутавшие тело проводки рванули его назад. Полуослепший и задыхающийся, он увидел два бегущих к нему светлых пятна.
– Экстренная ситуация…
– Блокируем третий отсек, особь очнулась…
Он знает голоса. Первый принадлежит Доку, хотя звучит моложе, а второй… неужели Мастеру? Не может этого быть! Как он здесь очутился? Это просто безумие: почему на Мастере медицинский халат, и почему Док обращается к нему «коллега», а сам Майк лежит в экспериментальной ванной, как одно из чудовищ ученого? И кого они, черт побери, назвали особью?!
Майк пытался оттолкнуть чужие руки, но из-за проводков и вялости едва мог пошевелиться. Боль во лбу, зеленая вспышка – и тело обмякло. Густая жижа расступилась, принимая его обратно в свои объятия. Белые пятна удалились, сирена перестала визжать. Над ванной застыло лицо Мастера, и будто издалека гулко донесся его голос: