Вместе с сознанием вернулись и ощущения. Болело абсолютно все: тело от долгого сидения на чем-то жестком; голова - наверное, ударился при падении; лицо, которое, казалось, расползалось по кусочкам. Кожу стянуло, из порезов что-то сочилось. Любого другого человека рана, нанесенная Лилит, прикончила бы на месте: в когтях содержался яд. Но Инквизиторша знала, что Майк выживет. Она хотела помучить его. И он мучился. Вдобавок шрам горел огнем.
Где он? Майк попытался повернуть голову и подавил болезненный стон.
Вокруг царил полумрак и тишина. На стенах мерцала клинопись значков, у потолка горели красные огоньки. На ближайшей колонне зашевелились, посыпалась каменная крошка. Горговульфы. Он в Обсидиановом Зале.
Сам Майка сидел в каменном кресле, издевательской пародии на трон. Тело затекло, запястья намертво пристегнуты к подлокотникам браслетами в виде мерцающих голубоватых струек воздуха. Точно такой же поводок ограничивал шею.
Он откинул голову, стараясь отрешиться от боли, и деланно беззаботно произнес:
- Не надоело ждать, пока я проснусь? Могла бы разбудить.
Лилит вышла на свет. Майк и не сомневался, что она рядом.
- И пропустить такое зрелище? – Она неторопливо двинулась к нему, покачивая бедрами. - Майки просыпается, беспомощно оглядывается, пытаясь сообразить, где он, что произошло… Ах, он прикован, и не может шевельнуться! Почему? Ну, конечно, - она хлопнула себя по лбу, - он ведь предал Хозяина!
- Ты ошибаешься.
- Знаешь, - продолжила она, будто не слыша, - мне интересно, в чем заключался твой план? Почему ты помог той самой бежать? Основных версий две: ты хотел оставить её для себя, чтобы вытянуть знания в обход Хозяина и воспользоваться ими в собственных интересах. Либо… ты просто хотел оставить её для себя.
Цепкий взгляд впился в него, пытаясь нащупать ответ.
- Ревность застит тебе глаза, - ответил Майк, дыша с расстановкой.
Нарочитая сдержанность слетела с Лилит. Зарычав, она одним прыжком очутилась перед креслом, уперла руки в подлокотники и наклонилась. Лицо оказалось так близко, что почти касалось Майка. Густо подведенные глаза обежали его, губы дрогнули в усмешке. Она чуть отодвинулась, не отпуская подлокотников, и сказала прежним насмешливым тоном:
- Только сейчас я поняла, что меня в тебе раздражало.
- Иммунитет к твоим шуткам?
Беседа отнимала последние силы, но нельзя показывать Лилит, насколько он истощен. Она чует слабость, как хищник – кровь.
- Ты слишком красивый. Был. Хорошо, что это в прошлом. – Она коснулась его лица, и Майк сцепил зубы, сдерживая болезненный крик.
Лилит осклабилась ещё шире, рассматривая палец. На нем маслянисто поблескивала алая с изумрудными отблесками кровь.
- Это отвлекает, мешает вовремя подмечать странности. Всегда хотела узнать, что у тебя на уме. Сегодня я загляну в каждый уголок. После этого от прежнего Майка останется только эта подпорченная оболочка. Возможно, я даже буду скучать.
Она подмигнула и направилась к огромному черному камню в центре зала.
- Не делай этого, Лилит. Ты совершаешь ошибку. Я не помню, что произошло.
Она, не слушая, подошла к глыбе и начертила его кровью знак. Рука дрожала от волнения. Лилит впервые напрямую обращалась к Хозяину. Кровь ускорит его проход через врата. Когда она докончила элемент, гладкая черная поверхность шевельнулась, вспучилась и побежала мелкими волнами. Они укрупнялись, потом пошли буграми, сквозь которые начали проступать очертания искаженных лиц и звериных конечностей. Что-то пыталось выбраться оттуда, как сквозь туго натянутую черную резину. Врата шептали и шелестели тысячей голосов, угрожали, увещевали, повелевали. Майку нестерпимо захотелось подойти и коснуться вязкой массы, напоминающей кипящую черную смолу. Но он был прикован. Лилит же приблизилась вплотную, завороженно рассматривая оживший камень, как во сне, потянулась к нему и дотронулась до бугрящейся субстанции. Внезапно поверхность замерла, а в следующий миг обрела форму звериной морды. Она подалась вперед, лязгнув здоровенными клыками и едва не откусив инквизиторше пальцы. Лилит поспешно отпрыгнула. Морда исчезла, на её месте появилось с полдюжины новых. Они разевали пасти, выворачивали неестественно длинные шеи и вытягивали уродливые тела, пытаясь выбраться из каменного плена. Потом все слились в выпуклое нечто. Из него выпростались руки и лицо. Прежние твари показались совсем нестрашными в сравнении с новой.