Таким образом, круг замыкался: Генеральный не решал вопросов по состоянию здоровья, а те, кому силы вполне позволяли взять бремя ответственности на себя, с этим совсем не спешили из боязни быть заподозренными в том, что претендуют на первое место. Наверное, в России еще долго сохранится монархическая традиция хранить как важнейшую государственную тайну состояние здоровья высшего руководства и его главы, пусть даже в ущерб делу.
Чтобы хоть как-то объяснить трудно воспринимавшийся европейцами процесс «застоя», мы на свой страх и риск проинформировали Бара о перенесенном Брежневым инфаркте. Он отреагировал на это, как всякий нормальный человек, посчитав необходимым, со своей стороны, убедить канцлера телеграммой выразить Брежневу искренние пожелания скорейшего выздоровления. И только наша настоятельная просьба одновременно уведомить и наших близких о нашей безвременной кончине удержала Бара от этого искреннего и-благородного шага.
Приблизительно в то же время в немецкой печати появились сообщения о том, что для более стабильной работы сердца канцлера Шмидта ему понадобится кардиостимулятор. В результате этих публикаций популярность канцлера нисколько не упала, даже возросла. К признанию усилий добавилось понятное человеческое сочувствие.
Однажды, будучи приглашен Андроповым, я был допущен к нему не сразу. Секретарь извинился и сообщил, что шеф принимает незапланированного гостя. Видимо, гость был важным, поскольку все телефоны были переключены на дежурного секретаря. Тот ежесекундно и мужественно отбивался от бесконечных телефонных звонков заместителей, объясняя им, что у них «посторонний», что избавляло его от дальнейших расспросов. Хорошо обученный, он умудрялся вежливо не удовлетворять их любопытства, ни разу не произнеся имени гостя, а лаконично определяя его словом «посторонний». Это исключало к тому же возможность дальнейших расспросов.
Время шло, и я поймал себя на том, что сгущавшаяся с каждым очередным звонком атмосфера любопытства заразила и меня. Я невольно занялся созданием мысленного портрета этого таинственного «гостя», перебирая все бесчисленные варианты. Бесплодность этих занятий я оценил лишь после того, как дверь открылась и из нее энергичной походкой вышел заведующий Четвертым, правительственным, управлением Министерства здравоохранения СССР академик Евгений Чазов.
Мы были лишь шапочно знакомы, и поэтому я не удивился, когда он прошел мимо, даже не поздоровавшись. Это видный советский кардиолог с мировым именем. Он руководил не только медицинскими учреждениями, заботившимися о здоровье советской элиты, включая Брежнева, а был также инициатором благородного движения «Врачи за мир». Друзья его рассказывали, что Чазов тяготился создавшимся вокруг него ореолом «лейб-медика Генерального секретаря» и мечтал целиком посвятить себя науке, что ему в итоге и удалось.
Мой рассказ о встрече с Баром в Западном Берлине шеф выслушал спокойно, глядя куда-то в сторону и, как казалось, продолжая размышлять о чем-то своем. И лишь когда я упомянул об истории с инфарктом Брежнева, он поднял глаза, испытующе посмотрел на меня и лишь поинтересовался, где и как проходила беседа, и могла ли какая-либо из заинтересованных сторон записать разговор.
Я объяснил, что разговор проходил в квартире одного из старых друзей Бара в Западном Берлине, под звуки включенного радиоприемника.
Андропов нажал одну из кнопок на столе и поинтересовался у специалиста, могут ли звуки человеческого голоса быть отфильтрованы от звуков, доносящихся из работающего радио.
На том конце провода немного замешкали, а когда подтвердили такую возможность, он уже успел переключить поток своих мыслей в другом направлении.
— У Леонида Ильича это ведь не первый инфаркт. К счастью, он позади. Здесь только что был Чазов, и мы говорили на эту тему. Его волнуют не только инфаркт и ишемическая болезнь, а состояние организма в целом…
Продолжать эту тему он не стал, но порекомендовал зайти к специалистам и проконсультироваться, как я могу защититься, находясь в Германии, от подслушивания. Я внял его советам, однако специалисты не добавили ничего нового к тому, что я уже знал по этому вопросу.
От Брежнева к другой волновавшей его теме он перешел почти без паузы.
Дешевые невесты