Нина особо долго не размышляла, кому отдать руку и сердце, и выскочила замуж за бывшего нэпмана, арендовавшего в Казани в тридцатые годы несколько торговых предприятий, а ныне владельца двух коммерческих магазинов и ресторанчика при одной из городских гостиниц. Ну а если в отношениях супругов присутствовало еще и чувство — кто же посмеет осудить такую пару? И за что? А потом — не до осуждений: каждый озабочен собственными нуждами, да и судьба тоже у каждого своя.
Конечно, сосед из квартиры напротив никаким боком не принадлежал к кругу Стрешнева, поэтому их общение ограничивалось короткими приветствиями при встречах на лестничной площадке да обменом парой ничего не значащих фраз. Общение с Ниной сводилось к тому же: здоровались, иногда говорили о ничего не значащем — не более того. И вот теперь она стояла перед Геннадием Васильевичем и его гостем растерянная, в слезах, ничего не соображающая и молила у них о помощи. Надо было что-то предпринимать. Хотя что тут можно сделать?
— М-да-а… Что же это он так? — невесело протянул Сабиров. — Ситуация… И что же делается в таких случаях?
— Не было у меня таких случаев. Думаю, надо сообщить о происшедшем в милицию, — произнес Геннадий Васильевич и добавил: — Наверное… Кто бы мог подумать. Ведь недавно с ним разговаривал. Ничто не предвещало его смерть.
— И в «Скорую помощь» тоже нужно сообщить, — в свою очередь добавил Сабиров.
— А в «Скорую»-то зачем? — обескураженно посмотрел на него Стрешнев, после чего перевел взгляд на висящего на двери Печорского. — «Скорая помощь» ему уже ничем не поможет… — Значит, так, — с этими словами Геннадий Васильевич обратился к Нине, смотрящей немигающим взглядом в пустоту. — В вашей квартире пока вам делать нечего. Так что давайте лучше пойдемте-ка к нам. Хоть как-то успокоитесь. У нас вы сможете подождать милицию. А вы, Марат Ренатович, — обратился Стрешнев к своему заместителю, — побудьте пока тут до приезда милиции. Так, на всякий случай. Чтобы в квартиру никто не входил.
— Конечно, — ответил Сабиров. Слова начальника для подчиненного — руководство к действию. Даже в такой скверной ситуации. А потом не тот случай, чтобы искать повод вернуться к застолью. Какое тут веселье! А ведь так все замечательно начиналось.
— Наверное, трогать тоже ничего нельзя. Милиционеры все сами должны осмотреть и сделать какие-то выводы.
Телефонов в городе было немного, но у начальника городского управления связи он, конечно же, имелся. Геннадий Васильевич быстро вернулся в квартиру. Ободряюще улыбнулся, чтобы совсем не расстроить гостей, и коротко объяснил:
— Соседи попросили меня в милицию позвонить. Скоро все выяснится… А ты, Петрович, — обратился он к начальнику отдела, — чего за девушками не ухаживаешь? Вон они как загрустили. Ну и выпейте водки наконец, чего меня ждать? Разливай давай!
— Это я мигом, — ободряюще произнес сухощавый мужчина с орденской планкой на пиджаке и потянулся к початой бутылке водки.
Геннадий Васильевич быстро прошел мимо встревоженных гостей в свой кабинет, где стоял телефон, и набрал номер телефона милиции. Разговаривал с дежурным недолго — сдерживая эмоции, безо всяких красок изложил увиденное. Правда, на том конце телефонной линии дежурный дважды переспросил адрес, после чего распорядился тоном, исключающим какие-либо возражения:
— Ждите. Сейчас подъедем.
Услышав короткие гудки, Геннадий Васильевич положил трубку на телефон. Закурив, он сделал глубокую затяжку и, к немалому своему удивлению, увидел, как пальцы слегка подрагивали. Вот угораздило!
От души немного отлегло, когда Стрешнев услышал голос Петровича, что-то оживленно рассказывающего. А еще через минуту в зале раздался дружный смех. Затушив папиросу о стеклянную квадратную пепельницу, он открыл дверь и с улыбкой вошел к гостям.
Глава 2. Самоубийство или его имитация?
Наручные часы показывали шесть минут двенадцатого. Меньше чем через час начнется новый, одна тысяча девятьсот сорок восьмой год. Что осталось в прошлом году? Пожалуй, неприятности, которых было больше, чем светлых моментов. Даже вспомнить особенно нечего. Были, конечно, знаменательные дни, когда удавалось в короткий срок раскрыть серьезные преступления. Но все эти благостные эпизоды больше были связаны со служебными обязанностями.
В личной жизни тоже ничего особенно не поменялось. Не женился, детей не завел. А ведь пора бы… Не до седых волос же бобылем ходить. Пора бы, сколько красивых девчонок по улицам ходят! Так и не дождались с войны своих суженых. А ведь на счастье надеются, которого они заслуживают.