— Чего тебе? — с вызовом спросил Торф.
— Я принес… — Счастливчик судорожно вздохнул. — Я принес тебе поесть. Там… осталось.
— Это запрещено, — буркнул Торф, подозрительно глядя на него.
— Но ведь никто не узнает! — Счастливчик пододвинул мясо поближе к Торфу. — По крайней мере, я не собираюсь признаваться Альфе.
Счастливчик сказал это, не задумываясь, но когда услышал собственные слова, его обожгло стыдом и раскаянием. Но Торф, конечно же, ничего не заметил.
— С какой стати я должен брать у тебя еду?
Хороший вопрос.
— Я видел… тебе не очень много осталось.
— Совсем немного. Этот мерзкий Нытик очень старался, чтобы я остался голодным.
— Это нечестно, — прорычал Счастливчик. — Сегодня было очень много еды!
— Да. Нечестно, — сухо подтвердил Торф. Он старался не смотреть на еду, но его черный носик предательски подрагивал, жадно втягивая запахи мяса. — Я могу тебе верить, городской пес? Скажи, ты делаешь это не для того, чтобы навлечь на меня беду?
— Нет, конечно! — пробормотал Счастливчик.
«По крайней мере, не сейчас».
Конечно, Торф не смог устоять. Он облизал мясо, потом схватил его, отнес в сторонку и принялся жадно рвать зубами. Счастливчик не мог на это смотреть. Он отвернулся и стал ждать, когда Торф закончит.
— Спасибо, — раздался за его спиной печальный голос Торфа. — Хотя я все равно не понимаю, с какой стати тебе помогать омеге. Что-то я не замечал, чтобы ты был очень внимателен к нашему Нытику! Не говоря уже о том, что я никогда не был рад твоему появлению в стае.
«И отчасти поэтому я назначил тебя жертвой», — с тоской подумал Счастливчик.
— Я… просто мне… все это не по душе. Я еще не привык к правилам стаи. Особенно к тем, что относятся к омегам.
— Ладно, — проворчал Торф. — Все равно, спасибо.
Оставив его доедать остатки ужина, Счастливчик вышел на поляну и побрел в палатку охотников.
«Собака-Лес! — в немой муке прошептал он. — Пожалуйста, не дай Торфу мозгов! Не позволь ему догадаться, что произошло… Не дай ему понять, что все беды начались после того, как я пришел в стаю».
Глава XVIII
В палатке охотников было слишком тесно и жарко. Счастливчик и крутился, и вертелся, и перекладывался головой в разные стороны, но так и не смог уснуть. Сдавшись, он выполз на поляну и плюхнулся в высокую прохладную траву. Высоко над его головой, над кольцом черных верхушек сосен, ослепительно сияла Собака-Луна. Этой ночью ее серебряный свет был настолько ярок, что на поляне лежали тени.
«Спасибо Небесным Псам, что мне не нужно сегодня идти на встречу с Беллой, — подумал Счастливчик. — Меня было бы видно за десять лисьих хвостов!»
Его внимание привлекла какая-то тень, мелькнувшая на дальней стороне поляны. Счастливчик поднял голову и насторожил уши. В ярком лунном свете было совсем нетрудно узнать огромную фигуру, вышедшую из самой лучшей палатки, загороженную плоским камнем и со всех сторон окруженную высокой травой.
«Альфа?» — удивился Счастливчик, глядя, как вожак торопливо бежит через поляну. Вот полуволк поднял морду к небу, и его желтые глаза зажглись светом Собаки-Луны.
Счастливчик удивленно повел ушами. Почему вожак среди ночи уходит из лагеря?
Когда Альфа скрылся в лесу, из кустов появилась стройная тень Лапочки. Легко пробежав по траве, она остановилась перед Счастливчиком.
— Не спится? — Лапочка легла рядом с ним, но ее взгляд был устремлен в сторону леса, куда ушел Альфа.
— Нет. Не могу уснуть. Куда пошел Альфа?
Лапочка задумчиво заворчала.
— Он всегда уходит из лагеря в ночь, когда Собака-Луна показывается целиком, — ответила она и покачала головой, словно не могла понять такой странности. — В это время ему нужно побыть одному. Эта привычка осталась у него еще со времен жизни в волчьей стае. Альфа рассказывал, что в такую ночь волки обычно поют все вместе. Как во время Великой Песни, только для них это еще важнее. — Она помолчала и недоверчиво добавила: — Гораздо важнее!
Счастливчик понимал не больше Лапочки, но у него почему-то холодок пробежал по спине. Он не мог представить себе ничего сильнее, прекраснее и таинственнее Великой Песни, но если ритуал Собаки-Луны был таким, то неудивительно, что Альфа хотел его вспомнить, пусть даже в одиночку, без волчьей стаи. И снова, уже в который раз, Счастливчик задумался над тем, что же могло заставить Альфу покинуть своих сородичей и возглавить стаю одичавших собак.