Рядом с вереницей вокруг безземельной, безгербовой и ярко вырядившейся, как ланскнехтка, рыцарки, в коей Аврора узнала рассказчицу охотничьих баек, собралась большая ватага. Все солдатки, кроме пятёрки из ближнего круга рыцарки, были в кирасах и добротных шлемах-шапелях. И даже возницы одеты в серые гамбезоны с кольчужными капюшонами, к которым сверху пришиты шлемы-назатыльники, похожие на небольшие чашечки для бульона. Чтоб, значит, дубинкой голову не пробило.
А те пятеро одеты в четвертные доспехи — кирасы, горжеты с высокими воротниками, составные наплечники до локтей, сложные набедренники и хорошие шлемы с забралами. И по перчаткам было видно, кто из них натасканная на мушкетоны и пистоли возница, а кто допельзольдерка, обученная работе двуручным мечом и двуручным чеканом. Там же стояли лёгкие, но упичканные доверху оружием колесницы, и даже на бычках имелись попоны из халумарского «каль… кав… кавлара», мудрёное, однако, слово.
Допельзольдерки, чуть что, должны завязать бой и дождаться, когда подойдут остальные.
Впрочем, рыцарка, закованная в полный доспех, и с неплохим шлемом, на котором красовалось большое страусовое перо, тоже должна передвигалась на колеснице.
И эта самодовольная падаль посмела накинуть на левый наплечник лисью шкуру и при этом ухмыляться, глядя в сторону рыжей баронеты, словно с неё самой сняла, а не со зверя. Аврору от этого чуть не перекосило, как от кислых лимонов.
— Ну, мы ещё посмотрим, кто кого, — прошептала девушка и отвела взгляд, потому как не время для мести.
И взгляд упал на скромно стоящую в сторонке повозку сестры Стефани — младшей жрицы пресветлой Тауриссы. Барон ругался в своей келье чёрными словами, узнав, что эта особа поедет с ним, но потом открыл бутылку южноморского вина, выхлебал всю до капли и со странной халумарской присказкой «хренсней» решил, что будь что будет.
И, конечно, имелись собаки, но то не здоровые мастифы-людожоры, а четвёрка неугомонных охотничьих псин, что с лаем носились по площадке перед казармой, пугая халумари.
— По местам! — заорала горластая рыцарка, закончив раздавать указания.
— По местам! — хрипло завторила ей сержантка.
«И почему сержантки все хриплые?» — усмехнулась Аврора. Вот, все до единой, кого встречала. Даже у матушки была горлопанка.
Но надо отдать должное, отряд был знатно вышколен. Возничие быстро повскакивали на облучки, солдатки попрыгали в фургоны поверх мешков и ящиков, по пять в каждую. Итого пятнадцать пеших, шесть колесничих и семь возниц, наверняка тоже обученных оружию.
Но тронулись не сразу, ибо господин барон долго что-то объяснял племяннику, показывая то на сундук на колёсах, то на стоящего рядом с ним ещё одного халумари лет тридцати пяти со светлыми-пресветлыми волосами, одетого как средней руки горожанин, разве что ткань была пятнисто-зелёная. А после беседы, когда господин Дмитрий и его провожатый залезли внутрь кареты, барон поискал взглядом Аврору и кивком указал на повозку.
Рыжая баронета быстро подошла к карете, скинула с плеча мешок и зашвырнула его наверх — на крышу. Следом забросила подушку и арбалет. А потом и сама взобралась, устроившись позади возницы на мягонькой-премягонькой подушечке. Вот умеют же халумари делать удобные вещи.
Вскоре барон важно махнул рукой.
— В путь! — закричала рыцарка, и вереница тронулась.
— Будем знакомы, командир, — заговорил, как немного отъехали от КПП, сидящий напротив Дмитрия прапорщик и протянул пятерню. — Степан Степаныч Сизов.
Дмитрий пожал ему руку и откинулся на спинку кресла. Ночь сборов была тяжёлая — то перепроверь, сё пересмотри, здесь дозасунь в сумку. Пять раз бегал на склад, получая всякие мелочи, а перегруженный мозг, несмотря на резь в красных глазах и тяжесть в голове, отказывался уходить в сон. Потому капитан молча слушал своего коллегу, даже не задавая вопросов по субординации и прочему. К тому же ещё с лейтенантских лет уяснил, что хорошего прапора одёргивать нужно лишь изредка, когда уйдёт в штопор запоя или начнёт слишком часто таскать домой казённую дрель, ибо он ценный кадр, и зачастую приходится принимать, каков есть — другого днём с огнём не сыщешь.
Если, конечно, прапор не вор — по такому точно плачет прокуратура.
Повозка двигалась плавно, лишь немного раскачиваясь, словно трамвайчик на рельсах, поехала в сторону пропускного пункта, потому как мягкая подвеска хорошо сглаживала колебания.