Капитан потёр ладонями лицо и глянул на сыгравшую волшебную палочку. Раньше он не ночевал под открытым небом этого мира, ибо не полагалось, и с потусторонними кошмарами лицом к лицу не сталкивался. Он был лишь помощником оперативного дежурного. И вот эту ночь можно назвать настоящим посвящением, в котором было все, как и полагается — ужасы у большого костра, человеческие жертвы, и компания местных девчат, закованных в сталь.
Глава 10
Ночные подарки
— О, Небесная Пара, — взмолилась начальника стражи, устало плетясь домой.
Опять не получилось прийти домой пораньше. Так дети совсем забудут, какое лицо у матушки, а муж начнёт поглядывать на соседку.
А меж тем ночь окончательно залила Керенборг, словно вода в половодье. Тьма неспешно заполнила замок маркизы, его узкие, крытые камнем улицы и дома мещан, жмущиеся к стенам замка, будто серые овцы с выкрашенными красной черепицей спинами — к стенке загона. И как большая вода, которая заливает сперва низины, так и мрак заполнял сначала проулки, оставляя напоследок тянущиеся к небу шпили храма и дозорные башни.
Запертые в городе овцы-домики готовились ко сну. А за внешними стенами стучал молотами и гудел водяными колёсами ремесленный квартал, с шумом и лязгом сбивая не только окалину с ковкого железа, но и цены на жильё.
Вечер выдался очень тяжёлый, ибо сперва пришлось преклонить колено перед маркизой, снова потребовавшей разобраться в нападении на дозор. А потом её каким-то непостижимым образом нашли халумари, сказавшись дознавателями по тому щекотливому вопросу, и до поздней ночи при свете ярчайших халумарских ламп осматривали комнатку, где напали на шпионок магистрата.
Пришлый долго ползал по полу, собирая всякий мусор в прозрачные мешочки, мазал доски, мебель и вещи кисточкой с чёрным порошком, а потом сверкал непонятной коробочкой со стеклянным глазом. Сказал, что даст ответ позже, и исчез, даже не объяснив, как он этот ответ принесёт.
А ведь после этого пришлось ещё проверять караул у западных ворот, чтоб, не приведи Небесная Пара, стража не спала. Этих ленивых задниц надо постоянно тревожить, а то обленятся, потеряют всякую опаску и упустят какую-нибудь тварь покарманную, поживившуюся серебром честных горожан.
— О боги, — шептала женщина, — вот умру, из бездны достанут и заставят работать. Хоть бы жалование повысили, а то бегаю и бегаю, уже сто сапог стоптала. То пожары, то карманницы, то убийцы.
В руках женщины был тусклый фонарь с толстой жировой свечой, спрятанной под кривенькими стёклышками. В свете фонаря мерцали забитые меж больших серых камней брусчатки «кошачьи глазки», то есть белые камушки, хорошо заметные в свете звёзд, неярких свечей и тусклых масляных ламп и потому помогающие видеть очертания пути и не сломать ноги. Но сейчас казалось, дорога сама недовольно щурится на идущую по ней женщину.
А та еле волочила ноги, но выйдя из проулка на свою улочку, замерла. Из её родного домика, приютившегося на перекрёстке Серверного торгового тракта и Маркизина Браслета, как называли кольцевую дорогу, окружающей стены замка феодовладетельницы — лился яркий свет.
Сердце свело судорогой. Неужели демоны не обошли стороной?
Начальница стражи сперва перешла на быстрый шаг, а потом и вовсе на бег. И вскоре, придерживая одной рукой шляпу, а другой одновременно и ножны с полуторником и подол короткого платья, влетела в приоткрытые двери. А влетев, замерла на пороге.
Все её домочадцы: и муж с малявкой-дочуркой на руках, и два сынишки-погодки, старшему из которых Небесная Пара отмерила только восемь вёсен, сидели за богато накрытым столом, а кроме них в каминной — как ещё назывался обеденный зал, расположенный на первом этаж дома, где и пол уложен камнем, и очаг упрятан в небольшой кирпичный свод — присутствовали трёх пришлых. В первом Аманда узнала эсквайра да Петроф. Вместе с ним за столом разместился худощавый мужчина в чёрной одёжке, с плащами и большим кожаным саквояжем подле ног, и Аманду так и тянуло назвать господина крысоловом. Почему? Непонятно, но чутьё редко обманывало начальницу стражи.
Последним был зверомуж в зелено-пятнистой одёжке, и он усердствовал над небольшим, придвинутым вплотную к стене резным столиком, на коем сейчас громоздилась странная шкатулка с тёмным зеркальцем и большим стеклянным глазом.
Над шкатулкой горел яркий светильник. Настолько яркий, что огонь очага и свечей терялся в его свете.
При виде начальницы стражи да Петроф встал и сделал витиеватый поклон.