Но именно это давило на сознание невидимым прессом. Казалось, сейчас затишье перед бурей, и вот-вот разразится гром, с неба рухнет ливень вперемешку с молниями и потусторонними тварями, дабы смыть водой и выжечь небесным электричеством с бренной земли всё, что только можно: и жалких людишек, и их повозки со скотом. Наверное, это игра подсознания, навязанная нервным, почти истеричным циркуляром, сыпавшим словечками «строжайше», «самым тщательным образом» и «в обязательном порядке». Аж любопытство разбирало, что там случилось.
Кстати, о скотине. Поскольку путь лежал в обход Галлипоса, то есть отряд по плану огибал пригород этого местного мегаполиса с севера и на север же уходил сразу после этого, живыми консервами закупились в городишке, где ночевали. И теперь вместе обозом шла целая отара овец, голов тридцать, которой по идее должно хватить на целый месяц. А кроме блеющего пушистого мяса, в каждой телеге стояло по несколько плетёных клеток с перепёлками, курами, гусями и миниатюрными свинками-порчеттами.
Дмитрий огляделся, стараясь получше рассмотреть место привала — дальше отряд тронется, только когда полуденная жара начнёт спадать, а тягловый скот наестся и отдохнёт.
Пока живые тягачи бродили на привязи, набираясь сил и хрустя свежей травой, солдатки суетились, разводя костёр из скудного запаса взятых с собой дров, коего хватит только на то, чтоб разогреть приготовленное в городишке. Некоторые уже приноровились к алюминиевой двухосной бочке, набирая воду в котлы или умываясь.
Девчушка-ведьмочка помогла слуге баронета Максимилиана готовить обед. А тот часто рассказывал мягким и снисходительно-добрым голосом, как правильно сервировать в странствии стол для господ и с какими специями лучше готовить лимонную похлёбку, которая, по сути, была обычной солянкой с оливками, цитрусами и копчёным мясом. Именно копчёности лучше всего хранились на свежем жарком воздухе, потому и суп такой.
— Эх, командир, прям лепота, — проговорил, потягиваясь и соскакивая с подножки кареты, прапор, словно и не было вечернего разговора на повышенных тонах. Но это Сизов забыл, а Дмитрий не забыл, не зря же его порой звали борщевик, и потому новоявленный капитан-барон, улыбнувшись, протянул:
— А что это вы, товарищ прапорщик, не проверили повозки с оружием и оборудованием? Совершаете должностное преступление? Или мне доложить генералу, что создаёте предпосылки к хищению? Или вы ночной циркуляр не читали?
— Да щас проверю, командир, — скривился Сизов и добавил: — Что это ты, злой? Не с той бабы встал?
— А что это вы, товарищ прапорщик, — ехидно продолжил Дмитрий, — выдали мне оружие не под роспись? Нарушаете? Мы же не в пионерскую зорьку играем. Доложить наверх?
— Хорошо, я понял, командир. Тебе баба не дала, потому и злой, — огрызнулся Сизов и неспешно достал из кармана пачку сигарет, выудил одну и поджёг зажигалкой. К запахам поля, скотины и разогреваемой еды добавился ещё один, совершенно чуждый этому миру — запах табачного дыма.
— Не совался бы ты, куда не надо, — огрызнулся Дмитрий, не желая объяснять свою ситуацию с Авророй. Пусть думает что хочет, лишь бы молча.
— Да понял я, командир, но мой совет, будь с местными бабами поосторожнее. А то, помнится, ещё Гоголь писал, как сынок одного персонажа за бабу отца и родину предал. Кстати, я побеседовал с девчонкой, там действительно непредумышленное. Она до вчерашнего дня думала, что старуха отделалась лишь ссадинами, но, видать, сковородка оказалась слишком тяжёлая, а размах слишком сильным. В общем, старуха-вампирша стала буйным привидением.
— Вампирша? — скосив взгляд на прапора, переспросил Дмитрий.
— Ага, энергетическая. Старуха была ведьмой и, помимо рабского труда по дому, тянула из девчонки силу, чтоб самой помощнее колдовать. Жили в какой-то сторожке лесника на отшибе вселенной.
— Ты попала к настоящему колдуну, он загубил таких, как ты, не одну! — процитировал нараспев Дмитрий старую песню.
— Вот оно самое, только там не колдун, а колдунья, — ухмыльнулся прапор и снова затянулся сигаретой.
Дмитрий поморщился и помахал перед собой рукой, отгоняя дым. Он сам не курил и не одобрял этого занятия. Как-то так получилось, что в училище, когда многие начинали курить, типа это круто, Дима наперекор остальным решил, что не станет. Курение — зависимость даже не от никотина, а от других — от людей, от расходов, от времени, от магазинов, а зависеть он не хотел, хватало вездесущей мамы, лезшей с советами, как правильно жить. В ответ на советы огрызался, и внутри сжимало душу аж до тошноты, ибо сам вправе решать, что правильно, а что нет. А когда действительно будет нужен совет, тогда и спросит.