Компания была взбешена этим наступлением и не хотела расставаться со своими привилегиями. Но она отчаянно нуждалась в китайских торговцах для пополнения запасов серебра, шедшего в уплату за чай, и к этому времени уже попала в зависимость от тех огромных доходов, которые приносила ей продажа бенгальского опиума. Поэтому она осторожно и очень тщательно организовала в парламенте отпор посягательствам на свои интересы. Парламент, в свою очередь, оказался между двух огней. Он открыто порицал торговлю опиумом, но нуждался в доходах от продажи чая и торговли с Индией. Парламент старался прислушиваться и к китайским торговцам, и к Компании, а в результате не удовлетворил ни тех ни других.
Тогда Компания решила наказать Струана и Брока, своих основных противников. Она лишила их лицензий на торговлю опиумом и разорила их.
У Брока остался его корабль, у Струана не осталось ничего. Брок вступил в тайное партнерство с другим китайским торговцем и продолжил борьбу против Ост-Индской компании. Струан и его команда напали на логово пиратов к югу от Макао, сожгли его и захватили самую быстроходную лорчу. Затем Струан стал тайно перевозить опиум для других торговцев, захватывая все новые и новые пиратские суда и неуклонно увеличивая свое состояние. Вместе с остальными китайскими торговцами он тратил все большие суммы, покупая новые голоса, сея недоверие и возмущение до тех пор, пока парламент не начал открыто требовать полного уничтожения Компании. Семь лет назад парламент принял акт, лишавший Ост-Индскую компанию монополии на торговлю с Азией и открывавший эту часть света для свободной торговли. Однако этим же актом за Компанией сохранялось исключительное право на торговлю с Британской Индией, что означало мировую монополию на опиум. Парламент единодушно осудил торговлю опиумом. Компания не хотела его продавать. Сами китайские торговцы предпочли бы другой, но не менее выгодный, товар. Однако при этом все понимали, что без установившегося баланса «чай – серебро – опиум» империю ждет крах. Это был факт мировой торговли, который приходилось принимать.
Обретя долгожданную свободу, Струан и Брок быстро превратились в торговых принцев крови. Вооруженный флот каждого рос и становился все мощнее. И соперничество в торговле сделало их давнюю вражду еще острее.
Для заполнения политического вакуума, образовавшегося в Азии, когда Ост-Индская компания потеряла там свою власть и торговля стала свободной, британское правительство назначило туда своего дипломата, достопочтенного Уильяма Лонгстаффа, сделав его капитан-суперинтендантом торговли и вменив ему в обязанность защиту интересов короны. Эти интересы сводились к неуклонному расширению товарооборота – для увеличения отчисляемых в государственную казну сумм – и к тому, чтобы не допускать к торговле с Азией все остальные европейские державы. Лонгстафф отвечал также за безопасность торговли и британских подданных. Однако его полномочия были сформулированы весьма расплывчато и реальной власти для определения политики в регионе он не получил.
Бедный малыш Уилли, беззлобно подумал Струан. Даже после семи лет моих терпеливых разъяснений наше «высокое» превосходительство капитан-суперинтендант торговли все еще не в состоянии видеть дальше собственного носа.
Струан посмотрел на берег как раз в тот момент, когда солнце появилось над горой и залило неожиданным светом собравшихся людей: друзей и врагов, но в обоих случаях соперников. Он повернулся к Роббу:
– Взгляни-ка на них. Ни дать ни взять дружная компания, вышедшая, чтобы тепло нас встретить. – Годы, проведенные вдали от родины, не стерли окончательно его шотландского выговора.
Робб Струан коротко хохотнул и еще круче посадил на ухо фетровую шляпу.
– По-моему, Дирк, они все молятся, чтобы мы сейчас, у них на глазах, пошли ко дну.
Роббу было тридцать три. Темные волосы, чисто выбритое лицо, глубоко посаженные глаза, тонкий нос и пышные бакенбарды. Он был одет во все черное, за исключением плаща из темно-зеленого бархата, белой рубашки с оборками и белого галстука. Запонки и пуговицы на рубашке были с рубинами.
– Боже милостивый, да это никак капитан Глессинг? – спросил он, вглядываясь в собравшихся на берегу.
– Он самый и есть, – ответил Струан. – Я подумал, что именно ему следует зачитать постановление.
– А что сказал Лонгстафф, когда ты предложил его кандидатуру?
– «Чес-с-слово, Дирк, ну хорошо, пусть будет он, если вы полагаете это разумным». – Струан улыбнулся. – Мы далеко продвинулись с тех пор, как начали, клянусь Господом Богом!