— Ты уже знаешь? — печально спросил старик.
— О чем, профессор? — Карлос судорожно сжал подлокотники кресла, во взгляде появилась тревога.
— О Вальдино… Сегодня утром его нашли на дороге в Кобре… — Голос профессора стал глухим от волнения. — Исклеванного стервятниками. — И он зарыдал, закрыв лицо ладонями. — Такой хороший мальчик, способный студент.
Карлос Эспиноса, затаив дыхание, смотрел на профессора. Потом чуть слышно произнес:
— Я знал, что его схватили люди Масферрера. — И еще тише добавил: — Его пытали, конечно?
— Страшно пытали! — воскликнул старик. Оба долго молчали. Профессор вытирал глаза большим белым платком. Карлос Эспиноса, стиснув зубы, исподлобья смотрел в окно. Когда он заговорил, его голос дрожал от ярости и горя.
— Они заплатят за это. Заплатят!
Старик слабыми пальцами теребил узел галстука. Потом рука его вяло упала на колено, нога безжизненно качнулась.
— Зверски замучили… — пробормотал он тихо.
Юноша в упор посмотрел на него.
— Поэтому я и хотел вас увидеть, профессор, — сказал он.
Профессор удивленно вскинул голову. Снова подняв руку, он словно пытался отразить ладонью ожидаемый удар.
— Поэтому? — переспросил он с тревогой. — Почему «поэтому»?
Карлос Эспиноса почувствовал, что выдержка вновь покидает его. Лицо покрылось испариной.
— Пытки… — пробормотал он. — Пытки… Вы знаете, что я уже год не посещаю занятий… Я уверен, что вы считаете меня плохим студентом, но…
— Ты был хорошим студентом, — возразил профессор.
Юноше казалось, что в голове у него мелькает одна и та же мысль. Взгляд его беспокойно блуждал по лицу профессора.
— Я… — Старик видел, как он пытается взять себя в руки, — …два часа тому назад убил сержанта Гарригу… Двумя выстрелами… Он был убийца. Все люди знают, что он убийца. Это была казнь.
Профессор вскочил с кресла.
— Мальчик!
Мгновение он стоял, сгорбившийся, побледневший, с дрожащими губами, потом снова рухнул в кресло.
— Зачем ты сюда пришел? — Голос старика звучал едва слышно.
— Не бойтесь, — сказал юноша. Он уже овладел собой и говорил с едва уловимой горечью. — Я вас ничем не скомпрометирую. Они еще не знают, что это сделал я, и меня не преследуют.
Профессор выпрямился.
— Я не за себя боюсь! — он почти кричал. — Я боюсь за тебя! Беги! Прячься! Уходи!
— Нет, — ответил Эспиноса, качая головой. — У меня очень много дел. Есть дела, которые нельзя откладывать. Но мне страшно. Я боюсь. Я боюсь пыток.
Профессор сгорбился и снова заплакал, закрывшись руками. Карлос заговорил быстро и отрывисто:
— Я не боюсь боли. Не боюсь, что меня убьют, Я боюсь не выдержать, заговорить в бреду. Выдать. Вы хорошо знаете меня. Должны хорошо знать, я учился у вас два года…
Выражение ужаса не сходило с лица профессора.
— Вы должны меня хорошо знать, — настаивал Эспиноса. — Вы должны знать…
— Что же я должен знать? — прошептал профессор.
— Как вы думаете, я проговорюсь, если меня будут пытать?
С жадным нетерпением он ждал ответа. Профессор смотрел на юношу, как загипнотизированный На его лице не дрогнул ни один мускул.
— Нет, — наконец произнес он тихо и твердо.
Юноша, успокоенный, почти счастливый, как бы стряхнув с себя муки сомнения, с любовью глядел на профессора. Тот тоже облегченно вздохнул, заражаясь спокойствием юноши.
— Ты сказал, что убил человека, — вдруг произнес старик.
Глаза Карлоса вспыхнули.
— Не человека — гиену!
— Пусть так, но во имя чего ты это сделал?
Юноша поднял руку.
— Во имя свободы! — ответил он.
— Во имя свободы, — повторил профессор задумчиво. — А что ты понимаешь под этим словом?
Юноша не медлил с ответом — горячие слова сами срывались с губ.
— Свобода — это значит говорить то, что хочешь, когда хочешь и где хочешь.
— Это и есть свобода? — удивился старик. — По-твоему выходит, что если нельзя оскорбить другого безнаказанно, то уже нет свободы; если тебе не позволят произнести ругательство, то…
Карлос поднялся и возразил раздраженно: