Когда сенатор ушел, Ритика пошла к себе в комнату. Сняла узкие черные брючки, итальянскую матроску, эластичный пояс и бюстгальтер. Так, голая, она села на край кровати и разулась. Оглядела себя в зеркало. Да, хороша, очень хороша. «Что бы там ни было, в двадцать три года можно подцепить кого угодно». Она открыла стенной шкаф, надела старую нижнюю юбку, сунула ноги в туфли на деревянной подошве, запихнула в рот жевательную резинку и закурила «Кэмел». Потом пошла на кухню, вынула из холодильника бутылку воды и, положив в стакан лед, налила. На террасе она поставила стакан на стеклянный столик, а сигарету положила в пепельницу. С журнального столика взяла «Боэмию» и Стала бездумно ее листать.
Заседание началось спокойно, потому что все считали принятие закона делом решенным. Габриэлю Седрону была обещана часть в доходах новой фирмы, он уже прикинул, что этот кусок потянет не меньше чем на двадцать тысяч песо. И теперь ему было неприятно и унизительно выступать против, однако на то были привходящие причины. Сам президент Прио рассказал ему о своей встрече с американским послом, состоявшейся во дворце.
Когда Седрон осторожно заговорил о том, что Куба не в состоянии сейчас иметь торговый флот и что этот закон преждевременен, сенаторы поглядели на него с удивлением и опаской — не потерял ли он рассудок. Но вслед за Седроном, в поддержку ему, выступили сенаторы Вейтиа, Санчес Эрринг, Толедо и Маркес. Обстановка начала проясняться. Эта оппозиция могла означать только одно из двух: либо президент зарезал закон, либо сенаторы хотят продать свои голоса подороже. В перерыве к Седрону подошел сенатор Марио Кабрера, депутат от либеральной партии.
— Послушай, старина, в чем все-таки дело, я ничего не понял.
— Закон не проходит.
— Как это не проходит?
— Не проходит, — повторил Седрон.
— Ну-ка, расскажи мне в двух словах.
— В теперешних условиях содержание торгового флота обошлось бы очень дорого.
— Перестань крутить. Что происходит? Ты же знаешь, что у нас уже есть соглашение. Разве тебе мало предложили? Ведь у тебя два процента. И потом, слишком много сил положено, чтобы вот так пустить все на ветер.