Да, девушка любила порассуждать и о стихах Неруды, и о страданиях бедняков. А еще она, наверное, любила клубничные конфеты и шоколадное мороженое! Ему никак не удавалось добиться, чтобы она хотя бы немного вникла в то, о чем он говорил. Его слова интересовали ее не больше, чем никому не нужные клочки бумаги.
— Да, конечно, бедняки имеют право на все… Я даже думаю, права должны существовать только для них. Свобода — вот основное право! Чего стоит без нее все остальное? Прежде всего надо завоевать свободу!
Он ощутил, как в его груди свивается тугой жгут гнева. Ощутил — и напряг всю силу воли, чтобы помешать этому.
Что с ним происходит? Едва он увидел эту девушку, как почувствовал к ней неприязнь. А когда Роландо представлял его и она вдруг, перебив, сказала: «Очень приятно», — ему почудилась фальшь в ее голосе. Девушка сразу не понравилась ему, как не понравилась эта мебель, бумажные цветы, дом, куда они вошли, словом, все, что ее окружало. А может, все дело в том, что у нее белокурые волосы и голубые глаза? Но ведь ему казалось, что он уже давно победил этот свой предрассудок. Что ж, надо внимательно следить за собой.
— …Потом мы доделаем остальное, — продолжала она. — Сейчас главное — это свобода!
«О чем она говорила, пока я задумался? — спросил он себя. — Ведь вполне возможно, она девушка добрая, умная и даже храбрая, иначе Роландо не мог бы влюбиться в нее… Стой! Опять торопишься с выводами».
Конечно, она говорит искренне. Да и как же иначе! В другом месте Кубы, в Гаване например, такие слова могли бы ничего не значить. Но не в Сантьяго. В Сантьяго слова сочатся кровью. Здесь молодежь не фальшивит, и, когда она говорит о свободе, на ее губах словно кровь выступает. Чем кончат эти юноши и девушки, вышедшие на бой с Батистой и вооруженные лишь одним оружием — своей горячей кровью? Хорошие, очень хорошие они люди. И делают немало. Наверное, самые активные борцы на Кубе. Жажда свободы иногда оборачивается в них одержимостью. Ради нее забываются порой другие проблемы: нищета, расовая дискриминация, борьба классов… Свобода, свобода и только свобода! Мечтая о ней, они кладут на плаху свои горячие головы; завоевывая ее, проливают море своей молодой крови. Их тысячи и тысячи. Сотня встает на место одного убитого.
Нет, она не притворяется! Он почувствовал что-то вроде угрызений совести. Наверное, здешняя, из Сантьяго…
— Вы ведь не из Сантьяго, правда?
Он вздрогнул и посмотрел ей в лицо. Неужели она догадалась, о чем он думает?
— Да, — ответил он, улыбаясь. — Не из Сантьяго. Но я несколько раз приезжал сюда, и у меня есть близкие друзья в этом городе.
Он не сказал, откуда приехал, а она не спросила, хотя это было бы естественно. Девушка вернулась к волновавшей ее теме. Откуда приехал новый товарищ, не имело для нее значения.
— Поэтому Роландо и я уйдем в Сьерру, — сказала она, будто продолжая прерванный разговор. — Любви нужна свобода, а Сьерра — единственное прибежище свободы на Кубе.
Негр взглянул на Роландо. Глаза молодого человека не отрывались от девушки. Нетрудно было заметить, как сильно он любит Ракель — так звали ее, — но гроза, бушующая в Сантьяго, оставляет мало времени для любви.
— В Сьерре мы будем бороться и будем счастливы, ибо, сражаясь за свободу, мы станем свободны… — продолжала Ракель.
Роландо молчал. Его лицо помрачнело. Винтовка! Нужна винтовка. Билет, чтобы попасть в рай, о котором она говорила. Взгляды молодых людей встретились. В его глазах была нежность, ее глаза горели страстью.
Он представил себе их поцелуи. Безумные, жадные, горячие, как их молодая кровь! Только такие поцелуи могут хоть на какое-то время заставить их забыть о том, что они еще не свободны.
Его поразили интимные, умоляюще-ласковые нотки в голосе девушки, спросившей Роландо:
— Когда мы уйдем туда, милый?
Она, казалось, забыла, что они не одни. Негр еще раз внимательно взглянул на нее и вдруг все понял: она сдерживала слезы! Все это время, пока они говорили, Ракель старалась не заплакать. Вот откуда это впечатление фальши, неестественности. Ее говорливость, чрезмерная жестикуляция помогали ей побороть рыдания.
— Когда?..
Роландо откинулся на спинку кресла и развел руками.
— Я должен достать винтовку, — сказал он.
Ей хорошо было известно, как достают винтовки, тем не менее она постаралась улыбнуться. Негру показалось, что девушка хочет что-то сказать, но она молча обернулась к двери. И он подумал вдруг, что мебель вовсе не такая пыльная, что ее не так уж много в этой комнате. А телевизор и приемник наверняка в порядке.