Верткий мужичонка потеснил долговязого и снова завладел разговором.
— Это мы через его связного. Он прибег, а Еремы-то нет. Мы связного подпоили и все выведали. Вот тогда и зачесали затылки. Спасибо, помогли нам выбраться из волчьего логова. Уважьте. Отправьте нас на войну.
— Как суд решит, так и будет, — спокойно проговорил Рыбаков.
— Суд-то суд. Мы с ним не спорим. А вы все ж таки словечко закиньте.
— Все так думают? — Рыбаков повел взглядом по хмурым лицам.
— Все. Так точно! — не громко, но дружно ответили они.
— А это что за зеленая поросль? — Василий Иванович уперся взглядом в молодого парня. На нем затасканная шинель с прожженной полою. Руки зябко поджаты в рукава. Он стоял, скособочившись, втянув голову в плечи. — Чей будешь?
— Садовщиков я.
Синельников подошел к парню вплотную, вгляделся в его перепуганное лицо, спросил:
— Из «Колоса»?
— Да-да.
— Федор?
— Откуда вы меня знаете?
— Кто же тебя не знает… Из-за такого пострадала какая девушка. — И пошел прочь.
Несколько секунд Федор бессмысленно смотрел в спину Синельникова.
Но вот смысл слов дошел до сознания Федора.
— Стойте! — крикнул он и бросился вслед за Степаном.
— Ну?
— Что с ней? С Верой что? Посадили? Да говорите же!
— Поздно же… ты… забеспокоился… о своей… Вере, — медленно, слово по слову процедил Степан сквозь зубы.
У него на душе было нехорошо и горько. Разом вспомнилось все: молодежное собрание в «Колосе», вечеринка, разговор с Рыбаковым. Вот где оказался гонец веревочки. Конец ли? Надо ли, чтоб об этом узнала Вера? Только не от него.
…Иринкино бурлило, как весенняя река, поднимая на поверхность то, что доселе хранилось в глубочайшей тайне.
Дала трещину баптистская секта. Трое ее членов пришли к Коненко и горько покаялись в том, что давали деньги и продукты на «нужды христовы». Арестовали токаря МТС, помогавшего Пахомову поджигать мастерские.
— Все, что мы сделали, — это только начало, — говорил Василий Иванович на собрании иринкинских коммунистов. — Надо еще многое сделать. Откуда приходил связной к Пахомову? Знали ли истинное лицо Еремы те, кто принимал его в деревнях? Надо окончательно расшатать и повалить секту. А главное — быть всегда бдительными, уметь распознать, видеть врага. Тогда подобных ЧП не повторится…
Поздним вечером Рыбаков с Синельниковым уезжали из Иринкино.
— Двинем по лесной дорожке, — предложил Василий Иванович, — верст тридцать сэкономим и выедем прямо к развилке.
Степан согласно кивнул головой.
Дорогой они говорили об иринкинских делах, заново переживая случившееся.
— Ну и чудак ты, — ласково журил Рыбаков парня. — У тебя винтовка-то была учебная да еще мелкокалиберная, а ты на автомат пер.
— Ничего, я его все равно не выпустил бы!
— Зубами стал бы грызть? — Василий Иванович засмеялся.
— Можно и зубами, — серьезно ответил Степан.
— Нет, брат. С зубами против автомата негоже. Конечно, моральный фактор — огромная сила, но одним энтузиазмом такого врага не победишь. Кое-кто у нас, видимо, не понимал этого, потому в начале войны мы и понесли колоссальные, ничем не оправданные потери.
За разговором не заметили, как въехали в лес. Дорога здесь была узкая и извилистая. Пришлось умерить бег лошади и быть все время начеку: на крутом повороте кошеву могло разбить о дерево.
Разговор угас, и сразу стали слышны тонкий скрип полозьев и усталое пофыркивание жеребца. В ночном зимнем лесу эти звуки казались необычно резкими и громкими. Степан, близоруко щурясь, напряженно вглядывался в залитый мраком лес. Стволы деревьев расплывались, сливаясь с ночной чернотой.
Сладкая дрема неслышно подкралась к нему. Обволокла, заласкала. Он с наслаждением расслабил мышцы, закрыл глаза.
Вдруг Воронко остановился так резко, что хомут едва не слетел с него. Лошадь захрапела и начала нервно приплясывать на месте, приседая на задние ноги.
— Но! — прикрикнул Рыбаков, хлестнув коня вожжами.
Тот прыгнул вперед и снова встал.
— Волки. Вот, черт! — с каким-то озорным задором проговорил Василий Иванович. — Смотри, сколько их.
Степан сначала ничего не увидел в густой темноте леса, но, приглядевшись, заметил наконец крохотные движущиеся светлячки. Они были и справа, и слева, и даже сзади. А вот серая тень перемахнула дорогу в каких-нибудь двух саженях от них. Неприятный нервный озноб пополз по телу Степана.