Ревела очень славная девчушка, зачем-то прижавшись к тротуарной решетке и пытаясь просунуть руки в сточную канаву, прикрытую той самой решеткой.
У решетки девочка куковала, по всей видимости, давненько – ладошки покраснели от холода, равно как нос и щеки.
Артем мысленно застонал и попытался, как и все прочие люди, трусливо прошмыгнуть мимо, но, не тут-то было – вероятно, его организм излучал какие-то неведомые ему самому флюиды, но зареванная девочка, лет шести, крепко вцепилась в рукав его не модной, слегка потертой, куртки.
- Дяденька! – заверещала девочка, не хуже того самого попугая – Спасите Рамзеса, ну пожалуйста!..
-О боже! – все так же мысленно воскликнул Артем, пытаясь стряхнуть с рукава крепкие пальчики.
-Извини, дорогая! – как можно мягче произнес он, пытаясь отыскать глазами маму настойчивого ребенка – Я, в некотором роде, спешу!
Девочка, прелестная, пухлощекая и зареванная, продолжала хныкать, держать его за рукав , вцепившись, точно клещ, и заглядывать под решетку.
-Дяденька – канючила она обиженным голосом - Спаси Персика. Он замерзнет, утонет, потеряется.. Ему хоолоодно.. он такой маленький.
Из- под решетки раздалось пронзительное мяуканье, и девочка заревела еще громче.
- Что за папаша! – недовольно рыкнула толстая тетка, шествующая сквозь толпу с уверенностью ледокола, для которого все айсберги – пыль под ногами – Довел ребенка! Жалко дочке шоколадку купить! Вот же гоблин!
Необычное слово «гоблин», сорвавшееся с губ пятидесятилетней матроны в пуховом платке, свидетельствовало об интересе, проявленном данной особой к фильму «Властелин колец»..
В другое время, Артем обязательно бы ответил толстой хамке, но теперь он был слегка занят, пытаясь разрулить неприятную ситуацию.
Артем проигнорировал выпад в свою сторону и, обрадовавшись, предложил девочке:
- Хочешь шоколадку? Давай зайдем в магазин, купим тебе что-нибудь сладкое, и ты успокоишься.
Девочка поправила вязаную шапочку, сбившуюся в сторону и неожиданно «взрослым» голосом, произнесла:
- Мне нельзя разговаривать с чужими дядями, брать у них конфеты и садиться к ним в машину! Мама не разрешает! – и тут же, без всякого перехода, вновь зарыдала.
- Дяденька, спаси, спаси Персика, он уже совсем утонул!
Осознав, что добром эти слезы не кончатся и, позабыв о голодном попугае, Артем заглянул под решетку – оттуда неприятно пахло, доносился кошачий визг, и мерцали желтые глаза, злобные и испуганные.
Артем закатал рукав и сунул руку сквозь прутья.
Девочка взвыла вслед за Артемом – в его руку точно вцепилась тысяча когтистых фурий.
Он с проклятием отдернул руку и заплясал на месте, чертыхаясь и разглядывая глубокие царапины, на собственном, родном запястье.
- Черт, черт, черт! – кричал он, подпрыгивая на одном месте и едва сдерживая желание полизать кровавые отметины – Этот неблагодарный урод меня подрал!
Девочка, перестав плакать, строго произнесла:
- А мама говорит, что ругаться нехорошо! Нельзя и некрасиво! А, дядя Боря всегда ругается! Мама ушла на работу, а он взял Персика за шкирку и выбросил на улицу, обозвав «мохнатой шкурой»! А Персик хороший и шкура у него красивая, только он перепугался очень и убежал! Я его еле нашла!
Только сейчас Артем заметил на детской ладошке такие же царапины, как и у себя, но девочка вела себя достойно, не зализывала собственные раны, а беспокоилась только о своем любимце.
- Дяденька – она дернула его за рукав – Ты Персика не ругай – он хороший, только голодный и испуганный
- Везет мне на голодных и испуганных – раздосадовано пробормотал Артем, припоминая об орущем попугае – Ладно, не реви, что-нибудь придумаем.
Он лихорадочно осмотрелся по сторонам, углядел палатку с хот-догами и шустро метнулся к ней.
Девочка не отставала ни на шаг, прилипнув к нему, точно пиявка, а из канавы доносился пронзительный кошачий вопль.
Зажатая в руке сосиска, оказала совершенно магическое действие – кот вцепился в сосиску, а Артем в кота и вытащил несчастного узника подземелья.
Девочка оживленно щебетала, не хуже попугая, кот сосредоточенно жевал сосиску, заглатывая еду огромными кусками.
Был он мокрый, грязный и жалкий, шерсть его, когда-то, рыжая, слиплась неопрятными сосульками, а, еще, он весь трясся от холода всем своим маленьким тельцем, и Артем поглубже нахлобучил на голову шапку, словно опасаясь, что наглый проглот, залезет в нее вместе с грязными лапами и мокрым хвостом.
Впрочем, он, как в воду смотрел.
Девочка, убедившись, что сидящий на руках у Артема, кот в полном порядке, всхлипнула в последний раз и отошла в сторону на несколько шагов.
Артем слишком поздно заподозрил неладное.
-Ты куда? – молодой человек попытался сунуть девочке котенка, но та, находясь на безопасном расстоянии, быстро затараторила:
- Дядечка, дядечка! Возьмите Персика себе – он хороший, в лоточек ходит, мебель не дерет, кушает мало и умеет мурлыкать! Мне нельзя с ним домой, а то дядя Боря его опять выбросит, а такие добрые дяди, как вы, на дороге не валяются…
И, девочка, не говоря больше ни слова, бросилась прочь, петляя, точно перепуганный заяц, а Артем так и остался стоять, чувствуя себя глупым недотепой, которого обвел вокруг пальца шестилетний ребенок, с драным котенком в руках.
- Боже мой! – простонала жертва любви к животным и кот, выставив на него наглые желтые глаза, пронзительно сказал: «Мяу»!
Выбросить несчастное животное Артем не решился и пришлось вместе с кормом для попугая покупать кошачий лоток, миску и здоровую пачку «Вискаса», при чем охранник, озабоченный выпуклостью под курткой, на груди у молодого человека, таскался за ним по всему супермаркету, а на выходе потребовал эту самую куртку расстегнуть, что Артем сделал очень неохотно.
Узрев грязного и растрепанного кота, охранник только махнул рукой, предупредив, что в магазин нельзя приходить с животными и что в аптеке можно купить шампунь для мытья котов, который подходит для купания «блохастиков» гораздо больше, чем сточные воды.
В аптеке Артем купил йод, бинт и шампунь и чувствовал себя прескверно, потому что покупатели, не взирая, на февральский насморк, пытались принюхиваться – от Артема и его нового питомца явственно попахивало канализацией.
Попугай встретил хозяина истошными воплями и Артем, чертыхнувшись, отодрал от испорченного свитера мокрого Персика, насыпал Тиме корму, а сам отправился в ванную комнату, «мочить» кота.
Попугай, торопливо склевывавший зернышки с красивого фарфорового блюдца, был на смерть перепуган воплями, доносящимися из глуби квартиры, и нельзя было понять, кто орет громче - зачуханный Персик или его новый хозяин.