Опустив голову, ты припадаешь к моим губам в глубоком опьяняющем поцелуе. В нем чувствуются страсть и ярость, жажда и ненасытное желание. Мы занимались любовью на рассвете, и на моем теле все еще ощущаются отпечатки твоих рук и губ, но твой поцелуй выражает такой голод, что я знаю – тебе его не утолить.
Исчезнет ли когда-нибудь это ощущение неизвестности?
Тяжело дыша, ты отстраняешься и прижимаешься своим лбом к моему.
– Это пытка.
Затем резко отталкиваешь меня, хватаешь свой портфель и рывком распахиваешь входную дверь, как будто если не уйдешь сейчас, то вообще не сможешь уйти. Дверь почти защелкивается на замок, когда ты распахиваешь ее снова и находишь меня на том же самом месте, где оставил.
– Я тебя люблю.
Я слегка улыбаюсь и прижимаю ладонь к ноющему сердцу.
– Знаю.
В тишине после твоего ухода я облегченно выдыхаю, и напряжение в плечах уменьшается. Мы привыкли быть в одиночестве, но сейчас… меня наполняет тоска.
В пентхаусе ненадолго воцаряется тишина. Он словно впадает в спячку в твое отсутствие, отдыхает, пока ты не вернешься со своим неуемным задором и неистовой энергией. Уложенный плиткой пол с подогревом приятно согревает босые ноги, но я представляю, что он сохраняет твое тепло, подобно камню на солнце.
Я одинока в своем горе, мои руки в крови.
Высотка, в которой мы живем, покачивается на ветру с жалобным стоном. Этот звук мне знаком и напоминает странно успокаивающую элегию.
Теперь, когда я убила Вэлона Ласку и открыла тебе худший из своих секретов, мне хочется избавиться от фальшивой личности, которую придумала, чтобы войти в твою жизнь. Лили Ребекка Йейтс может наконец покоиться с миром на дне Атлантического океана. Ты знаешь, что я не она, не та идеальная женщина, которая была доброй и бескорыстной, без страшных семейных тайн.
Но ты все равно хочешь меня.
Тем не менее все наше окружение считает, что ты женат на Лили. Они никогда не узнают, что Лили была ложью.
Так что, полагаю, на самом деле я совсем не одинока. Женщина, чью жизнь и мужа я украла, преследует меня словно призрак каждую минуту, каждый час, каждый день.
2
Лили
1 мая 1999 года
Большинство людей верят, что узнали бы Смерть, вездесущую старуху в черном балахоне и с косой в руках. Но она никогда не скрывала своих чар таким образом. Ее саваном был водопад блестящих угольно-черных волос. Она выставляла свое тело напоказ, а кроваво-красная улыбка была ее клинком. Мне это известно, потому что она была моей матерью.
Я подготовилась к ее приезду, уделив особое внимание своей внешности, как она меня и учила. Быстрым, отработанным движением кисти я нарисовала стрелки на верхнем веке, создав эффект кошачьего глаза. Все это я уже проделала утром перед тем, как отправиться в школу, но вернувшись домой, тщательно вымыла лицо и начала все сначала. Мой макияж (броня, как любила называть его моя мать) должен быть свежим и безупречным.
Затем я занялась квартирой. Поспешно распахнула оконные рамы. Она любила свежий воздух. Я же предпочитала оставлять окна закрытыми, когда была одна. Без несмолкаемого шума бруклинского транспорта внизу я чувствовала себя в большей безопасности. При опущенных рамах звуки города казались приглушенным гулом, похожим на пульсацию крови в утробе матери. Мы больше не жили вместе, но она присматривала за мной и обеспечивала деньгами, а квартира-студия, в которой я жила, казалась мне самым безопасным местом на свете. Я часто вспоминала маму в этом пространстве настолько отчетливо, как будто она всегда была со мной.
Из проигрывателя рядом с телевизором лились слова песни Creedence Clearwater Revival о том, как они выглядывали через заднюю дверь. Маме нравилась музыка из другой эпохи, а современную она считала бессодержательной. Если не считать Принса, который, по ее мнению, был исключительно талантливым музыкантом, она не испытывала восторг от современных исполнителей. В воздухе витал аромат ванили и цветущей вишни благодаря свече, которая горела на журнальном столике, покрытом шалью. Мама любила, чтобы в помещениях пахло хорошо, а точнее, женственно. Мускус и сандаловое дерево казались ей слишком мужскими ароматами.
Она ненавидела мужчин. Не знаю почему. Да я никогда и не спрашивала, потому что наши встречи были редкими и недолгими, и я не хотела омрачать их неприятными разговорами. Однако я часто задавалась этим вопросом. Особенно потому, что мужчины ее любили и были готовы ради нее на все. Обанкротиться, разрушить свои семьи и погубить жизни. Она часто говорила мне, что они по сути своей слабаки, пригодные только для получения денег и оплодотворения.