Малышев нахмурился:
– Лучше бы дождь из рыбы или хлеба соорудил… Это все?
Тоболь, уже дошедший до выхода, вернулся в комнату:
– По утру этот тип собрал приятелей, причастился и пошел в церковь, которую ему указало видение… Не помню названия церкви, но древняя, факт. Котируется среди местных… Копали до обеда. К полудню выкопали ржавый наконечник.
– И что? Будут бросаться им со стены?
– Пока что пошли заверять находку у авторитетных товарищей. Тулузец сразу признал Святое копье, Боэмунд рассмеялся. Слово было за Адемаром. Епископ болеет, но епископ – голова… – Игорь уважительно причмокнул. – Так что его и назначили главным экспертом.
– Забраковал?
– Не… Вроде признал. Теперь у нас на руках великая реликвия.
– Так а бузят чего?
– Спорят… Одни требуют идти и бить муслимов прямо сейчас, другие требуют причащения и крестного хода.
Малышев, видевший сонмища наехавших тюрок, несколько раз, присвистнул:
– Эко их торкнуло… Всерьез собрались ватагой пеших доходяг перебить полмиллиона конных лучников?
Игорь кивнул.
– Это ж хуже, чем с крестьянами под Никеей будет… Там хотя бы было, куда убегать.
Тоболь пожал плечами.
В комнату вбежал Захар:
– Слышали? Готовятся все!
– Сражение? Завтра? Сегодня?
– Точно, оно… Через два дня по утру идем. Люди Боэмунда ходят по домам, проверяют готовность. Жгут те здания, где не очень горят желанием воевать. Добавляют огоньку!
Малышев плюхнулся на пол.
Пригодько потер отросшую бородку и высказал то, что вертелось в голове у каждого в комнате:
– Побьют.
– Ага, – согласился Игорь. – Еще как… Черные вырежут их… И нас… Надо было раньше уходить.
– Ну да…
Все посмотрели на тело Сомохова. Ученый только начал приходить в себя после жуткого ранения. О том, что он перенесет даже небольшое путешествие, нечего было и мечтать.
8.
– Твое имя – Петр?
– Петр Бартелеми, ваше преосвященство.
Тщедушный кнехт, стоявший перед легатом, казался намного выше ростом, чем, собственно, являлся. Немудрено – именно его считали спасителем и надеждой большинство тех, кто остался снаружи шатра легата.
– Это, – Адемар указал на обломок ржавого лезвия, покоившийся на бархатной подушке. – Это нашел ты?
– С Божьей помощью, – смиренно склонил голову Бартелеми.
Граф Сен-Жилль довольно подбоченился. Петр был из его войска – честь нахождения святыни падала и на него.
– Ты утверждаешь, что это копье прервало жизнь спасителя нашего?
– Не я, господин, – кнехт занервничал. – Не я. Ко мне явился первоапостол Андрей. Дело было ночью. Я спал, но проснулся от странной музыки. Уже подумал, что привиделось, как заметил его. Весь в бледном сиянии, такой благостный…
– Какой?
Кнехт с трудом подбирал слова:
– Он был… Он был… Как…
– Во что одет? Как выглядел? На каком языке говорил?
Петр виновато развел руками:
– Разве можно описать сон?
– Ты утверждаешь, что тебе все приснилось?
Бартелеми тут же поправился:
– Я бодрствовал… Но все было как во сне. Как будто в детство вернулся, ваше преосвященство. Казалось, что со мной говорит отец. Я верил… Я верю!
Адемар потер слезящиеся больные глаза:
– Итак… Что тебе сказало… видение?
– Андрей сказал, что укажет мне место, где закопано то, что приведет нас к победе!
Радостный гул прокатился внутри. На лицах воинов появились первые улыбки. Глаза их разгорались вместе с каждым словом допрашиваемого.
– Копье, которым римский воин Лонгин пронзил бок нашего Спасителя, прервав его мучения на кресте! Этого копья касалась кровь Господа. Оно уцелело, оно не могло исчезнуть! И если мы отыщем, возьмем копье, то сможем выйти против любого войска и победить!
Петр положил ладонь на бархат подушки.
– Я рассказал все сеньору графу. Его высочество приказал дать мне в помощь воинов и отправил искать туда, куда послал меня первоапостол Андрей. К храму святого Петра. Там воины разобрали пол, убрав плиты, и взялись за лопаты. Я же молился и принял причастие. И когда, очистив душу, сошел в яму, то нашел… – Он подхватил обломок. – Вот!!!
Зал взревел. Рыцари, раскрасневшиеся от жары, орали "Deus!", монахи славили Господа.