Наконец, после нескольких недель мучительных размышлений я услышал: «Собирайся. Едем смотреть нашу новую квартиру!»
– Мам, а мы как поедем: на поезде или полетим на самолете? Ведь Ереван – это же очень далеко! И, ты знаешь… я совсем не хочу уезжать из Москвы!
– Дурачок! – сказала мама. – С чего ты решил, что это не в Москве? «Ереван» – это просто так называется кинотеатр!
И у меня отлегло от сердца. Остаемся…
Детство – это когда ты маленький. А вокруг все – большое-пребольшое. Далекое-предалекое. Будущее-пребудущее. Как Ереван…
И мы поехали.
Впечатления обрушились сразу. Ехать надо было на автобусе. Даже на двух. А это, согласитесь, гораздо интереснее, чем на метро, где смотреть в окно имеет смысл лишь тогда, когда поезд вдруг вылетает из тоннеля и катится по мосту через Москва-реку, а такое приключение происходит с ним до прискорбия редко. А еще автобус надо «ждать», да к тому же не любой подходит, поэтому при ожидании следует пристально вглядываться в их «номера». А еще «номер» у каждого маршрута написан по-своему, и если это запомнить, то можно узнать «свой» еще из такого далека, что и с подзорной трубой не каждому под силу! Эх, ведь и было же время, когда мне все это нравилось…
Наши новые дом и двор выглядели странно. Старый был зажат со всех сторон пятиэтажками и накрыт сверху надежной крышей разросшихся за тридцать лет деревьев. Новый же дом торчал посреди чистой поверхности, местами заасфальтированной, местами засыпанной песком и бетонной крошкой, а в основном – щедро закиданной всяким хламом. И – ни деревца вокруг, кроме старого, разросшегося тополя. И – открытые пространства во все стороны, уходящие куда-то вдаль. Да, тут явно было что изучить и чему удивиться…
Внутри понравилось еще больше. Лифт с автоматическими дверями, которые уже не надо, как у бабушки, захлопывать с чудовищным, просто-таки пугающим железным грохотом, и он везет тебя всегда, а не только со взрослыми! Везет аж на десятый этаж, который мама удачно вытащила на «жеребьевке» и с которого, если выйти на балкон, видно не до другой стороны улицы – а до самого горизонта! И запах, ни с чем не сравнимый и всегда куда-то незаметно испаряющийся запах нового дома! И звонкое эхо пустых комнат – эй! эй! э-ге-гей!!!
Через неделю мы приехали опять. Надо было начинать обустраиваться на новом месте, и отец послал меня за позабытой впопыхах отверткой к какому-то знакомому, который как раз недавно переехал в соседнее строение. Я долго выспрашивал адрес, скрупулезно уточнял маршрут движения и контрольные ориентиры по дороге, – но на самом деле я знал, куда идти: просто было ужасно страшно выходить одному в новое.
Детство – это когда все вокруг – еще новое…Наконец, я собрался с силами – и выступил в путь. Он оказался недлинным: между домами на бордюре задумчиво сидел ребенок по имени Александр Чуриков, выпускник нашего же детского сада, чьи родители также улучшили жилищные условия в искомом мною доме. Согласно установленному этикету, Чурикову не следовало обращать внимания на такую секилявку, как я, – ведь мне предстоял еще целый дошкольный год. Но тут, видать, законы землячества взяли верх над условностями – и Чуриков довольно ласково сказал мне:
– Привет. Тоже переехали? Садись.
– Привет, – сказал я, усаживаясь рядом. – Переехали.
– Вот, на свалку ходил, – деловито доложил мне Чуриков. – Солдатика нашел. Жаль только, пешего, а не конного. Но, говорят, там и конных полно! Пойдешь со мной?
И Чуриков охотно продемонстрировал свою находку. Солдатик и в самом деле оказался ничего, только немного запыленный, как после марш-броска.
– Не, ща не могу. За отверткой послали, – тактично отклонил я приглашение.
– Ну, тогда я пошел. Пока! – распрощался Чуриков.
Свалка! Да, вот у нас была – Свалка с большой буквы!!! Неиссякаемый источник самых разных артефактов, притаскиваемых в школу и дающих обладателям их немыслимые почет и уважение. Включая, разумеется, яркие цветные банки из-под импортного пива! Я сам очень скоро приволоку с нее штук двадцать великолепных стеклянных шариков. До сих пор не знаю, для чего они использовались в мирной жизни, – а я налепил на них бумажные номера, прорезал дырку в пластмассовом барабане и немедленно провел самый натуральный тираж «Спортлото». И, как водится, «шесть номеров не угадал никто»…