Меня изнасилуют, пустят по кругу… может, не один раз. А потом… тут же вспоминаю слова Рената и обречённо осознаю: не-ет, никто не будет меня убивать. Одним трахом всё не закончится… Всё-таки не выдерживаю, резко наклоняюсь вперёд. Меня долго и обильно рвёт на пол. С утра в желудке не было и крошки. Желудочный сок горечью обжигает глотку. Ренат громко смеётся. Влад продолжает своё занятие. Слышу его тяжёлое дыхание, звон бляшки ремня. Меня лихорадит. Света продолжает давиться сквозь слёзы. И вот, наконец, этот уёбок кончает ей в рот. Понимаю это по громкому сдавленному кашлю девушки, по невнятному стону. Кажется, она пытается выплюнуть семя, но ей не позволяют. Быстро закрывают ладонью рот.
— Вот так… Умница… — сдержанно говорит Влад чуть подхрипловатым голосом. — Глотай всё.
Часть 10 — Обречённость
При всём своём катастрофическом невезении, что накрыло меня словно цунами за последние несколько дней, мне кажется, что кто-то свыше всё-таки оберегает меня. Изредка поглядывает вниз узнать, а не подохла ли я ещё? И каждый раз этот короткий взгляд оказывается решающим. В самый последний момент, перед тем как гильотина рухнет вниз и отсечёт мне голову.
Мой ангел-хранитель настоящий садист.
— Умница, — без тени ласки или её подобия произносит Влад, застегивая ширинку. — Хотя могла бы стараться и получше.
Я так и сижу, согнувшись почти в позе эмбриона. Сплёвываю на пол горькую слюну, тяжело дышу. Меня мутит, лихорадит, всё тело дрожит. Болезненные спазмы продолжают сжимать желудок, но блевать уже нечем.
— Отличное представление, Влад, — Ренат одобрительно хлопает парня по плечу.
— Рад стараться, — небрежно хмыкает тот.
Жёлтая лужа расплывается перед глазами — слёзы текут сами собой и им наплевать, что у меня совершенно нет никакого желания ещё и реветь перед этими чудовищами.
— Итак… — меня грубо хватают за волосы, тянут вверх, но я словно не тут. Ничего не чувствую. Смотрю пустым взглядом на довольное лицо. Ренат ухмыляется, сидит передо мной на корточках:
— Вариантов у тебя немного. Ты ведь понимаешь, что просто так я от тебя теперь не отстану. Знаешь… я дам тебе пару дней на размышления. Обдумай всё как следует. И если будешь паинькой и сделаешь всё, как я захочу, то быть может твоя жизнь даже станет чуточку лучше.
Никак не реагирую. Смотрю на него и молчу. Всё происходящее кажется нереальным… Это не со мной. Меня здесь нет…
— Поднимешься из низших слоёв общества, — он брезгливо хмыкает. — Может, даже заработаешь себе на пару подарочков от меня… Как тебе такой расклад? — пару секунд подумав, чудовище прибавляет: — Но знаешь… хочу сразу тебя предупредить: если откажешься — себе же сделаешь хуже. Тогда мне придётся ломать тебя, Алёнушка… — Меня передёргивает от того, как звучит моё имя его голосом. — А я люблю ломать, — широкая белозубая улыбка. — Люблю подавлять сопротивление и какие-либо протесты. Особенно если они исходят от шлюшек, вроде тебя. Подумай как следует над моими словами.
Не отвечаю. И, кажется, моя безучастность выводит парня из себя, потому что он отпускает мои волосы и снова бьёт меня наотмашь. И без того нещадно разбитая губа вспыхивает новым приступом острой боли. Чувствую, как по подбородку скатывается тонкая струйка. Заваливаюсь набок, падаю на пол.
— По-моему она в шоке, — смеётся Влад.
— Судя по всему.
Ренат перешагивает через меня, будто через грязную лужу, его друг просто обходит. Входная дверь открывается, и вся компания недоносков выходит из комнаты. Слышу, как удаляются их шаги, но не двигаюсь. Меня парализовало. В голове ни единой мысли. Все чувства и ощущения как-то резко померкли. Даже дрожь — и та отступила. Словно ей стало скучно и она, недовольно хмыкнув, пошла искать себе новую жертву.
От Светы тоже ни звука… Может, умерла от нестерпимого унижения?
Мне дали время подумать? Какая ирония…
Не знаю, сколько так лежу, но голоса, внезапно прозвучавшие по ту сторону двери, словно удар тока заставляют меня встрепенуться и прийти в себя. Чётко слышу голос Макса и он не один. Громкий весёлый смех принадлежит небольшой компании молодых людей. Их радость, словно злая насмешка судьбы.
Поднимаюсь с пола, сажусь на колени. Губа болит, грудь ноет. Желтая лужа передо мной и Света, неподвижно лежащая на кровати. Пустая-пустая комната, наполненная нестерпимой давящей тишиной.
Чего я тут расселась?
Поднимаюсь с колен, пытаюсь отыскать взглядом зеркало и огорчаюсь, когда не нахожу искомого. Подхожу к Свете. Девушка лежит на боку с открытыми глазами, тупо смотрит куда-то вперёд. Замечаю капельки спермы на её лице. Никакой реакции организма. Ни единого чувства. Мне словно всё равно. Неуверенно касаюсь её руки, затем беру за предплечье и помогаю подняться. Надо же, она жива, не сопротивляется. Позволяет мне поднять её, помочь встать с кровати.
— Тебе нужно умыться, — просто говорю я механическим голосом. Потихоньку прихожу к мысли о том, что, должно быть, у меня действительно шок.
Девушка кротко кивает, идёт вместе со мной к выходу из комнаты. Через секунду мы уже в общем туалете. Света отмывает с лица следы унижения. Я таращусь на себя в зеркало. Зрачки в норме, бледнота спала. Щека только красная, ноет. Подсохшая кровь и разбитая припухшая губа. Завтра будет хуже, надо бы приложить лёд, но я отметаю эту мысль. Сейчас меня больше волнует, исчезнет ли теперь это неживое выражение с моего лица. Этот человек, смотрящий на меня из зеркала, пугает.
Открываю кран, набираю в ладони ледяную воду и наклоняюсь, чтобы умыться. Губу снова щиплет, сдержанно шиплю, но снова набираю воды и повторяю действие несколько раз.
— Надо бы убрать то безобразие, что я натворила на полу твоей комнаты, — зачем-то говорю я и смотрю на Свету. Будто разрешения жду.
Девушка несколько секунд молчит, затем просто кивает.
Беру в кабинке уборщицы швабру, смачиваю ледяной водой половую тряпку, даже не думая надеть резиновые перчатки. Сколько грязных полов перемыто этой тряпкой, неизвестно. Негнущимися заледеневшими пальцами выжимаю и бреду с принадлежностями для уборки обратно в комнату Светы. За один раз убрать лужу желчи не получается, возвращаюсь в туалет полощу тряпку, а затем довершаю начатое.
Света возвращается в комнату через несколько минут. Просто садится на кровать и вновь пялится в одну точку.
— И давно… так? — опускаюсь рядом с ней, тоже смотрю перед собой, осмысливая произошедшее. Неужели я всё ещё жива? Меня всё ещё не изнасиловали… Даже не знаю, кого благодарить за такой подарок…
— С того дня… — уклончиво отвечает девушка.
— Это он тебя избивал, верно? — задаю вопрос, хотя ответ и так очевиден.
Света кивает.
— Что он ещё делал? — решаю, если уж добивать, так полностью.
Девушка молчит какое-то время, а затем снова начинает тихо плакать. Столько дерьма, горечи и унижения на меня, наверное, ещё никогда не выливалось. Она рассказывает всё. И как он после того тройного свидания отвёз её в отель, невзирая на то, что Света, как я поняла, с самого начала не была уверена в правильности своего решения и пыталась уйти. Но кто бы ей позволил… И как он её избил в тот же вечер за то, что всё-таки попыталась уйти, как издевался над ней полночи, как насиловал несколько дней подряд. Она рассказала про унижения, про угрозы, что если только рискнёт сунуться к ментам, или расскажет кому-то о том, что произошло…
Вот только кому ей рассказывать? Она такая же приезжая, как и я. У неё тут никого нет. Даже друзей толком не появилось за время учёбы. Ей была предложена та же весьма и весьма не радужная перспективка, что и мне… Она не обдумывала это, просто согласилась. Просто потому что вариантов не было. Иначе всё было бы в разы хуже, а проверять насколько страшнее это «хуже» она не решилась. Так у неё хотя бы осталась возможность «спокойно» доучиться.