— Гуляла.
— А ты забыла, что у тебя сегодня смена?
— Нет. Не забыла… — дарю парню незаслуженно холодный взгляд, тот мрачнеет ещё сильнее.
— Кто тебя ударил? У тебя губа разбита.
— Да ладно? — что-то нервное поднимается изнутри, и я расплываюсь в натянутой улыбке. — А я-то думаю, какого хера она так болит.
Понимаю, друзья тут ни при чём. Они ничего плохого мне не сделали, они просто волновались за меня, но кто-то внутри иного мнения на сей счёт. Кто-то очень злой, невероятно взбешённый… испуганный.
Лёня несколько секунд сверлит меня полным порицания взглядом.
— Идите к себе в комнату, — это он уже мне и Рите. — Я сейчас вернусь.
Небрежно пожимаю плечами, обхожу подругу, словно незнакомого человека и делаю как велено. Только сейчас понимаю, что убежала в туалет в одних носках. Смешно… Снимаю их, закидываю в корзину с грязным бельём, затем падаю на кровать и закрываю глаза. Хочется просто уснуть… и больше никогда не просыпаться. Ни здесь, ни сейчас, никогда… Ни в этом времени и ни в этой реальности. В ноющей от боли груди неприятно тянет. Но это точно не последствия побоев.
Слышу медленные шаги — Ритка. Она садится на свою кровать, а затем выдаёт неуверенное:
— Алён… что случилось?
Хмурюсь. Не хочу я ничего рассказывать и уж тем более обсуждать.
Подруга не настаивает, просто сидит, но уже молча. Через некоторое время возвращается Лёнька, закрывает за собой дверь на защёлку, включает свет. Резко морщусь, отворачиваюсь к стене, пытаюсь закрыть лицо рукой.
— Коньяк будешь? — буднично спрашивает друг, звеня стаканами. — Твой любимый… из круглосуточного дешевого супермаркета.
Мне как-то сейчас не до смеха, но я поднимаюсь, сажусь на кровати, прижимаю колено к груди. Ритка уже перебралась за письменный стол возле моей кровати, Лёнька рядом на табуретке. Они наливают по одной, выпивают, не дожидаясь меня, запивают всё тем же лимонадом прямо из горла. Он точно выдохся, ведь стоит под столом уже чёрт знает сколько времени. Не выдерживаю, нервно цокаю, беру стопку и тоже выпиваю. Морщусь, когда алкоголь попадает на разбитую губу, обжигает горло, растекается теплом в груди. Друг протягивает мне спрайт. Наплевать, что выдохся. Пить хочу! И я пью. Долго. Жадно.
— Зачем телефон отключила? — Лёнька включает мой мобильный, видит, что батарейка полная.
— Просто, — без выражения роняю я.
— Алён, я достаточно хорошо тебя знаю, — морщится парень. — Ты никогда не отключаешь мобильный. И со своим педантизмом даже батарейке никогда не даешь разрядиться полностью. Всегда носишь с собой зарядное.
Молчу.
— Что-то ведь произошло, так? — он сверлит меня взглядом, а я даже глаз не могу поднять. Теперь мне стыдно за своё поведение. Чего я на них сорвалась?! — Я надеялся, что ты не пойдёшь на пары и просто останешься дома. Выспишься. Отдохнешь от всего этого дерьма… — ага, отдохнула, блин… — Он снова приезжал? Что произошло?
Не могу! Не могу я просто взять и рассказать всё! Мне тошно, противно, горько и… Почему я не могу поделиться этим со своими друзьями? Они ведь всегда поддерживали меня. Всегда выручали. Но я не могу и поэтому просто сижу и пялюсь в одну точку.
— Ладно, — тяжело вздыхает Лёнька и сдаётся. — Не хочешь рассказывать — не надо, — в его голосе чётко слышна обида.
Он снова разливает коньяк по стопкам, протягивает одну мне. Беру и тут же замечаю, как мелко трясутся мои руки. Быстро выпиваю, даже не удосужившись запить, отставляю тару и обхватываю колено руками. Но поздно… и Лёнька, и Рита уже всё увидели.
Голова внезапно кружится. Вспоминаю, что вообще не ела сегодня.
— Я останусь в общаге, — зачем-то сообщаю я, словно пытаясь увести их от темы моего состояния.
— Я уже понял. Баба Нюра передала ключи… — друг некоторое время молчит, затем спрашивает: — Ты уверена, что это хорошая мысль?
Ритка сидит с понурым видом, будто её и нет тут вовсе.
— Да.
— Ладно. Твоё право. — Выпивает.
Так неуютно. Впервые в жизни ловлю себя на мысли, что мне неуютно среди этих людей… или это что-то другое.
— Что сказала Лидия Сергеевна? — на самом деле мне всё равно, но надо же как-то строить диалог.
— Она подумала, что ты пьяна, — спокойно отвечает Лёнька. Сейчас друг как-то странно и задумчиво смотрит на меня.
— Хм, а что, пьяные ведут себя именно так?
— Не обязательно. Просто тебя пьяной никто толком и не видел никогда… Думаю, они «слегка» удивились твоему состоянию.
— Ясно, — киваю, беру стопку и протягиваю её Лёньке, уже не скрывая, что мои руки дрожат. — Давайте напьёмся сегодня.
— Завтра на пары, — но друг всё равно тянется за бутылкой.
— Наплевать… — в животе урчит. — Есть хочу.
— Сходить в магазин? Холодильник у вас по-любому пустой.
Невнятно пожимаю плечами, мол, как хочешь.
Внезапно Ритка поднимается со стула, подходит и забирается ко мне на кровать. Обхватывает мою руку и прижимается, будто ребёнок к матери.
— Снова будешь рыдать? — спрашиваю без выражения.
— Нет… не буду, — девушка качает головой, кладёт подбородок мне на плечо. — Я очень испугалась за тебя…
— Знаю… прости, — хочется обнять её, прижать к себе, убаюкать как младшую сестрёнку, но я просто сижу. Кручу в пальцах пустую стопку, смотрю на тонкое стекло с давно затёршимся рисунком. Кажется, это какой-то собор, или ещё что-то в этом роде. Не разобрать.
— Знаешь… — спустя секунды молчания роняет подруга, — я всегда удивлялась тому насколько ты сильная.
— Это ещё что? — хмурюсь против воли.
На Лёнькином лице внезапно появляется полуулыбка.
— Наверное, я ни разу не видела, как ты плачешь, — продолжает подруга. — По крайней мере, я такого не припомню. Даже когда всё совсем плохо, у тебя хватает сил подняться и поднять за собой остальных… Меня, например.
— Это точно, — хмыкает друг и выпивает. — С тобой всегда куча проблем.
Ритка морщит свой аккуратненький носик на подколку парня, но затем добродушно улыбается.
— Каждый раз, когда мне было плохо, ты всегда оказывалась рядом. Всегда поддерживала, — кошусь на подругу, замечаю тепло в карих глазах, и от этого становится вдруг спокойно. — Ты очень сильный и светлый человечек и… я люблю тебя, Алён.
Быстрый чмок в щёку от Ритки сбивает с толку.
— Ты чего? — слегка отстраняюсь. — Совсем сбрендила? Или тебе коньяк так быстро в голову долбанул?
Лёнька тихо посмеивается, Ритка улыбается как ребёнок, которому только что купили его любимую шоколадку.
— Глупая ты, — констатирует девушка и снова вцепляется в моё предплечье.
— Сама ты глупая, — в этот раз я не отстраняюсь, но чувствую накрывающее меня тепло.
— Просто знай, что мы рядом, — довершает свою мысль она. — Ты всегда можешь обратиться к нам за помощью.
— Не представляю даже, какую помощь ты можешь предложить мне, когда сама постоянно влипаешь в истории, — хмурюсь беззлобно, но подруга не обижается. Просто пожимает плечами даже не пытаясь оправдаться.
Теперь до меня доходит: именно это мне и было нужно. Поддержка друзей, их улыбки. Просто чтобы были рядом. И пусть злюсь, пусть ничего не рассказываю им. Но эти маленькие мгновения тепла придают уверенности, что бой ещё не проигран. Я буду сопротивляться. Кем бы ни были, чёрт возьми, эти чудовища, сколько бы власти ни имели… Я буду сопротивляться!
* * * *
На пары не идём, бухаем до самого утра так, словно это последний день нашей жизни. Благо круглосуточный магазинчик самообслуживания, недалеко от общаги, не очень-то соблюдает законы — спиртным по ночам там торгуют направо и налево.
Не сказать, что всю ночь меня обуревает безудержное веселье. По правде я просто напиваюсь. Слушаю разговоры друзей, однако сама почти всё время молчу. Пару раз они пытаются поговорить со мной на тему Рената, просто отмахиваюсь, обосновывая тем, что не желаю обсуждать этого выродка. Видимо выражение моего лица выглядит достаточно категоричным и непробиваемым, ибо затем данный разговор больше не поднимается.
Днём просыпаюсь с жутким похмельем и головной болью. Идти никуда не хочется. У Лёньки и Риты на работе выпали выходные, мне повезло меньше. Вчерашний прогул нужно отработать, так что к трём часам я уже как штык в магазине. Даже раньше, чем положено. Решаю сегодня всех удивлять своим примерным поведением.