Какое-то время сижу на месте, прилепив ладони к коленям. Происходящее кажется странным и не понятным. Жутко неуютно находиться здесь. Хочется просто встать и уйти, но разве мне позволят. Ещё через минуту решаюсь подняться, первым делом подхожу к камину, долго рассматриваю его. Какие-то орнаменты на каменной облицовке. Очень красивые. Сразу видно, что он родной. Строился вместе с домом. Топочная часть словно чёрная дыра, задней стенки вообще не видать. За аккуратной решеткой виднеются угли. Сама не замечаю, как беру кочергу с подставки рядом и начинаю ковырять рыхлую золу и угли. Впервые в жизни вижу камин, что называется воочию. Выгляжу, скорее всего, по-идиотски, подумаешь камин… И в то же время воображение мгновенно уносит к тем фильмам, в которых герои перемешивают кочергой головешки, любуются прекрасным танцем огня сидя в кресле или кресле-качалке, размышляют о чём-то своём или просто делают вид, что размышляют…
Я настолько погружаюсь в собственные мысли, что не сразу реагирую, когда с той стороны двери доносятся возмущённые крики. Женские. Однако больше никого не слышно. Вздрагиваю и выпрямляюсь, стоит только двери в гостиную распахнуться. Оборачиваюсь и так и стою с этой чёртовой кочергой в руке.
— Так это она? — узнаю в высокой фигуристой брюнетке ту самую Оксану, которую видела всего один раз в своей жизни. Именно она познакомила Ритку с этими козлами. Нечто внутри сжимается и начинает медленно накаляться…
— На хрена ты притащил сюда эту оборванку?! — орёт она в бешенстве, а вот Ян спокоен как танк. Подходит к на вид антикварному комоду у дальней стены, берёт графин с тёмной жидкостью, наливает в стакан, как я думаю, виски, кладёт льда из ведёрка, затем делает глоток.
— Ян! — взвизгивает брюнетка, видимо, не привыкшая, когда её игнорируют. — Я к тебе обращаюсь!
— Тон смени, — спокойно так, но когда парень поворачивается, не по себе становится даже мне. Я бы к такому человеку и на милю не приблизилась, не говоря уже о том, чтобы орать.
— Я задала тебе вопрос, — продолжает Оксана, однако голос становится заметно сдержанней. На модельном кукольном личике столько невысказанной злости и обиды.
— А я разве обязан перед тобой отчитываться? — ощутимый холодок.
Я здесь явно лишняя. Чего стою тут? Непонятно… Рука сильнее сжимает несчастную кочергу. Мне кажется, ещё немного и я погну её, хотя-я-я… это, конечно, маловероятно, и всё же так хочется накостылять этой пластмассовой суке… За всё. Просто выплеснуть поднимающуюся злость.
— Если ты решил поиграться, так и скажи, — парирует Оксана. — Но на кой чёрт ты притащил её в отцовский дом?
Опа…
Блондинчику явно не нравится этот акцент на том, что дом принадлежит его отцу, потому что он заметно мрачнеет.
— Этот дом такой же мой, как и моего отца, — ровно чеканит парень, подходит к одному из диванов и садится напротив девушки. Ко мне спиной. — Я распоряжаюсь здесь ровно так же, как и он. И тебя совершенно не касается, кого и когда я сюда привожу, или буду приводить. Я, по-моему, уже говорил тебе, что ненавижу истерики, а ты в очередной раз закатываешь мне скандал на пустом месте.
Мне кажется, или в семье этого типа очень напряженные отношения? И не только с отцом…
— На пустом месте?! — задыхается от возмущения и злости Оксана. — Сперва ты, Ренат и Влад херней страдаете, ладно, — кивает, — к этому я уже привыкла. Развлекайтесь, как хотите. Но с каких пор ты стал приводить к себе домой каких-то уличных давалок…
И вот тут меня прорывает:
— Ты бы за языком следила… — цежу сквозь зубы и делаю уверенный шаг вперёд. — Это тебе так… совет дружеский.
— Что? — Оксана просто в шоке от такой наглости, а Ян с неподдельным интересом поворачивается ко мне, кладёт локоть на спинку дивана.
— Что слышала. У меня маникюра нет, могу и по харе раз цать съездить, — всё, меня уже не остановить… — А гудок твой ботоксный, наверное, больших денег стоил. Жалко будет.
Нет. Ни капельки…
— Да ты…
— Ещё раз меня оскорбишь, — бесцеремонно перебиваю, едва не замахиваясь кочергой. — Я тебя так отделаю, что мать родная не узнает. И никакие пластические операции не помогут! Ты мне ещё за Ритку и Свету ответишь…
— Я сейчас позвоню охране, и тебя выкинут отсюда, нищебродка сраная! — Оксана быстро выхватывает сотовый из миниатюрного клатча, ищет в нём, видимо, номер той самой охраны, а я окончательно теряю контроль и рвусь с места к этой швабре в чётком намерении проломить ей голову кочергой. И что-то мне подсказывает, что я бы сделал это, если бы хозяин дома не материализовался рядом как чёрт из табакерки. Не успеваю оценить ситуацию, чувствую лишь быстрый тупой удар вроде как пальцев куда-то под рёбра и тут же задыхаюсь от нереального приступа боли. Кочерга выпадает из руки, с низким звоном брякает о паркет, и спустя мгновение там же оказываюсь и я.
Что он сделал, чёрт возьми?!
Внутри какой-то из органов сдавливает такой болью, что не остаётся ничего, кроме как сползти на пол и согнуться в позе эмбриона. Хотя боль от этого не утихает даже на грамм.
Тут же следом надо мной раздаётся безапелляционное:
— Езжай домой.
— Ты же не серьёзно? — Оксана нервно усмехается. — Ты не можешь оставить её здесь?
— Могу и сделаю это. Всё. Тема закрыта. — Разве она не его невеста? Или я чего-то не понимаю? — То, как поступлю с ней, тебя не касается. С этого дня она моя личная вещь, нравится тебе это или нет. И я буду делать с ней всё что захочу. Усекла?
Минуту в комнате висит напряжённое молчание. Я бы с радостью сейчас взглянула на физиономию брюнетки и даже от души бы позлорадствовала, только вот положение и обстоятельства, увы, не позволяют. И наплевать, что меня секунду назад назвали вещью…
Сквозь слёзы смотрю перед собой на тёмно-коричневый идеально намытый паркет и молюсь, чтобы эта боль прекратилась.
Кажется, девушка что-то тихо отвечает, потому что Ян повышает голос:
— Не слышу!
Ему серьёзно нужно наведаться к лору. По-моему у парня проблемы со слухом.
— Поступай, как знаешь! — зло бросает Оксана, после чего уходит, цокая каблуками и хлопнув напоследок дверью.
Ещё через мгновение слышу, как парень поднимает кочергу, вешает её на один из крючков каминного набора, затем возвращается, берёт со стола бокал, делает глоток. Сквозь гул в ушах пробивается еле разборчивое звяканье льда.
Конечно-конечно, я в полном порядке! Могу и утра так валяться…
Стакан, наконец, возвращается обратно на стол.
— Теперь ты… — Меня грубо хватают за воротник, встряхивают, будто тряпичную куклу, чем продлевают мучения. Ян проводит ту же чудо-манипуляцию и отталкивает на диван. Падаю, жадно глотая воздух ртом. Боль отпускает, словно её и не было вовсе, оставляя после себя неприятное металлический привкус во рту.
Да что это такое было?
Тайные учения Шаолиня?!
Кто он вообще такой?
Пиздец…
Едва успеваю прийти в себя, как меня снова хватают, но уже за горло.
А вот теперь действительно страшно…
— Ещё одна такая выходка и я сам тебя отделаю так, что ты останешься инвалидом на всю жизнь. Поняла?
— Да… — сдавленно сиплю и ещё киваю для убедительности.
— Умница, — меня вновь отталкивают. Исчадье ада возвращается к стакану с виски, осушает его в один глоток. — На сегодня можешь идти спать. Обо всём поговорим завтра, — звучит так буднично, словно мгновение назад ничего ТАКОГО не произошло и я живу тут уже хренову тучу времени. Да мы вообще подружки не разлей вода! — Виктор покажет тебе твою комнату.
О, у меня будет своя комната? Какая честь, право не стоило. Мне бы и коврика у двери хватило, но меня, разумеется, никто не спрашивает.
Парень оставляет пустой стакан на столике и уходит, а я ещё несколько минут пытаюсь прийти в себя и осознать в каких масштабов звиздец вляпалась на этот раз.