Читатели сидят за остальными столами и просто на стульях, сдвинутых в подобие коротких рядов. Их немного — читателей. Предполагается, что известное количество таких слушателей литературного вечера находится за кулисами.
Критик (он близок к концу своего слова) … и это свидетельствует о том, что у автора имеются тенденции к смазыванию тех позиций и ситуаций, которыми нельзя пренебрегать, касаясь данных вопросов.
Громкий храп одного из слушателей. Хррр… Фр… Хрр…
В общем, я кончаю, товарищи. Сейчас перед вами выступит поэт Антон Кусачков. Как отмечала наша критика и я в том числе, — товарищ Кусачков входит в первые полсотни наших поэтов, но занимает в этой когорте одно из последних мест. У него — своеобразное лирическое дарование, которым, однако, он плохо владеет. У Кусачкова есть то, что называется «свой голос», но голос этот — довольно противного тембра. Стихи Кусачкова всегда можно отличить по их неповторимой манере, полной противоречий и недоделок. Образы Кусачкова запомина-ются как по своей необычности, так — часто — и по нелепости. Читатель любит поэзию Кусачкова, если он ее встречает редко и в малых дозах. Словом, Кусачков интересный поэт, встреча с которым доставит вам удовольствие. Антон Сосипатрович, прошу вас!
Критик уступает место поэту, приглашая аудиторию аплодировать последнему. Слушатели вяло хлопают.
Из-за стеллажей выходит поэт. Он надменно останавливает жидкие аплодисменты аудитории. Проходит к столу, громко пьет из стакана, делает большую паузу.
Поэт. Я прочитаю вам мою «Балладу о кукурузе». Мой друг поэт Тимофей Вихлявый утверждает, что его стихи о кукурузе написаны до моей «Баллады». Но это — неверно. Когда Вихлявый сел писать свои стихи, мою «Балладу» уже положил на музыку мой друг — композитор Никифор Фрац. Итак, «Баллада о кукурузе». (Читает, скандируя.)
I Идет отсталый элемент По всходам нежным-нежным… Их вытоптать в один момент Готов он неизбежно… На что ж он громко ропщет? И что ногами топчет? Глупец не знает, что листок, К которому он так жесток, Есть кукурузное начало, Не зря оно взрастало!Припев:
Кукуруза — не обуза, Кукуруза — дивный злак! Он любое вскормит пузо… Кукуруза это — смак! II Но чу! — спешит уж агроном На помощь кукурузе. Потравы горестный район Он сразу же обузил. Он изо всех научных сил Тут элементу объяснил: Что этот маленький листок, К которому тот был жесток, Есть кукурузное начало, Не зря оно взрастало!Припев:
Кукуруза — не обуза, Кукуруза — дивный злак! Он любое вскормит пузо… Кукуруза это — смак! III И тот, кто сапогом топтал Ростки от кукурузы, Он к стебелькам в слезах припал, Улегшися на пузо… Он плачет, а не ропщет, Ласкает, а не топчет! Бормочет он: — Расти, мой злак! Сейчас ведь ты в зачатке, А скоро вырастут вот так Огромные початки!..Припев:
Кукуруза — не обуза, Кукуруза — дивный злак! Он любое вскормит пузо… Кукуруза это — смак!..Критик. Браво! (Рукоплещет, но, не получив поддержки у слушателей, умолкает.)
Поэт. Я хотел бы прочитать вам еще отрывок из моей поэмы «Лопата», но, к сожалению, наизусть не помню, а книжку позабыл… Товарищи библиотекари, у вас есть мой сборник «Сивый ветер»?
Заведующая библиотекой. Безусловно… Марья Карповна, найдите товарищу Кусачкову его сборник…
Библиотекарша. Сейчас, сейчас…
Молодая библиотекарша в синем халате поспешно скрывается за стеллажами. Она уносит туда стремянку. Пауза. Критик беседует вполголоса с поэтом, а слушатели — между собой.
Голос библиотекарши (из-за стеллажей). Фф-ух!.. (Слышно, как она громко чихает несколько раз подряд.)
Заведующая. Марья Карповна, в чем там дело?
Библиотекарша (сквозь чихание). Сейчас, сейчас… несу.
Библиотекарша выносит запыленный томик, держа его далеко перед собой. Она продолжает чихать.
Заведующая (отнимает у библиотекарши книгу). Дайте сюда!.. Что это вы нашли время чихать! (Чихает сама.) Пожалуйста, товарищ по… поэт… Апчхи!
Заведующая отошла в сторону и там пытается сделать выговор библиотекарше, но не может это осуществить, так как все время чихает. Библиотекарша, продолжая чихать, оправдывается, но тоже — с трудом.
На фоне этой мимической сцены поэт решительно раскрывает том своих стихов. Вырывается из книги облако пыли. Начинают чихать критик и близсидящие слушатели. Сам поэт чихает больше и чаще всех. Нечто вроде «чиховой переклички» на разные голоса.