Люди и их союзники в Альянсе – триста с лишним планет, составлявшие цивилизацию, как мы ее понимаем, – были сплочены своим отвращением к халианам и решимостью противостоять вторжениям. Но между ними не замечалось такого же согласия в отношениях друг с другом. Точнее сказать, разнообразные планеты Альянса представляли собой полнейший хаос соглашений, особых группировок, союзов, организаций, выискивающих чужое слабое место, неизменно заботясь только о своих узких интересах. Во всяком случае, тут человечество не преодолело своей давней склонности к агрессивности и соперничеству.
Среди планет Альянса имелись и такие, которые считали, что Флот куда опаснее для их существования и свободы, чем халиане. Особенное возмущение вызывала потеря права оборонять свою планету с помощью собственных военных космолетов. Конечно, в этом был смысл: если бы каждая планета (при малочисленности населения на многих из них) занялась собственной обороной, это вылилось бы в дорогостоящее и ненужное дублирование. Безопасность всех планет обеспечивалась сильным Флотом, способным противостоять любой угрозе.
Это было очевидным, и почти все согласились. Но все равно было тяжко смотреть, как вооруженные люди распоряжаются на твоей планете, а у тебя нет права обзавестись собственными боевыми кораблями. Люди по-прежнему находились в тисках дилеммы: многие из них не чувствовали себя свободными, раз не могли иметь собственного флота, но если бы им обзавелись, то отказались бы от мира и безопасности.
Ввиду всяческого соперничества между разными планетами Альянса Эсплендадоре не исключал возможности, что некоторые из тех, кто финансировал его экспедицию, на самом деле желали бы, чтобы она потерпела неудачу. Ведь отнюдь не исключалось, что некоторые члены планетарного совета пытаются посодействовать карьере адмирала из своего родного города. И кампания Альянса не раз саботировалась.
Эсплендадоре обсудил все это с главой своей службы безопасности. Тот согласился, что возможность саботажа представляется вполне вероятной, и клятвенно обещал полностью во всем разобраться.
Строительство новой базы буксовало. Число всяких накладок оказалось непомерным. Внезапно рухнули несколько зданий поменьше. Все нервничали.
Ничто не шло по графику. Эти задержки грозили экспедиции срывом. А Эсплендадоре получал все новые свидетельства того, что кто-то сознательно вредит строительству. Например, ценные инструменты были оставлены снаружи и их великолепно отполированные металлические части подверглись необъяснимой коррозии.
Леа увидела первый «провидческий» сон. Она собиралась в гости к своей двоюродной сестре Айрис. На самом деле у Леа не было двоюродной сестры Айрис, но во сне была. И находилась она в каком-то странном месте, но во сне оно казалось именно таким, каким и должно было быть.
Айрис жила в огромном многоквартирном доме почти в центре города. Дом назывался «Изумрудный герб», и обитало в нем несколько тысяч семей.
Войдя в здание, Леа чувствовала себя спокойно и привычно. Поднялась в пневмолифте на четырнадцатый этаж, вскочила на роллер, и он промчал ее милю по коридору до квартиры Айрис.
– Я тебе очень рада, – сказала Айрис, – но извини, если буду отвлекаться. У меня срочное телефонное дежурство.
Только тут Леа заметила черные проводочки, которые соединяли голову Айрис со штепселями в стене.
– Ого! Что-нибудь случилось?
– Дурочка! Война же! – сказала Айрис. – Ты ведь помнишь, что мы воюем?
– Ах да. Нас оккупируют или еще что-то, верно? – спросила Леа. – По правде говоря, я про это и не думаю. Мне в этом году предстоит принять много важных решений о моей карьере.
– Ну так подумай! – сказала Айрис. – Они все еще наступают, понимаешь?
– А я слышала, что наши силы отогнали их с большими потерями, – возразила Леа.
– Мы их временно остановили дорогой ценой – свыше десяти тысяч жизней. Однако они опять наступают… О-о!.. Погоди! Сигнал!
По одному из проводков, погруженных в голову Айрис, забегали искры. Сестра шепнула:
– С Южного плацдарма. Там в последнее время затишье. По-моему, вот-вот произойдет что-то важное. Волнующе, верно?
– Да, – сказала Леа. – Но и очень печально. Столько чудесных мальчиков погибло. Если бы от меня хоть что-то зависело!
– Так сделай же хоть что-нибудь!
– Но что я могу?
– Поговори с начальством. Скажи, чтобы поискали другое место. Почему они выбрали это, ну почему? Им целой планеты мало?
– Но отчего именно я? – спросила Леа.
– Да ведь, кроме тебя, некому. Ты живешь в их мире.
– Айрис! – воскликнула Леа. – Как ты можешь говорить такое?
– Но это же правда, – ответила Айрис. – Ты сама знаешь, что правда. Разве нет?
Леа хотела заспорить, объяснить, что она такая же ариджи, как Айрис. Но тут она проснулась. И оказалась человеком. Очень расстроенным.
Я не представляла себе, с кем поговорить о моих снах. А поговорить было нужно, потому что они по-настоящему меня пугали, и возникло опасение, что я схожу с ума. Нет, сумасшедшей я себя не чувствовала, но мои сны казались форменным бредом. И необходимо было с кем-то их обсудить.
Разумеется, был внеконфессиональный капеллан – наш официальный духовный наставник. Я видела его издали. Мужчина в годах, вдовец, довольно хилого сложения, с седой бородкой и в очках с золотой оправой – не потому, что имел плохое зрение, но потому, что на этой планете очки были знаком духовного сана. Однако по зрелом размышлении я решила к нему не обращаться, поскольку подозревала, что мои сны нельзя отнести к духовным проблемам, – так сказать, они проходят не по его ведомству.
По работе я была знакома с несколькими девушками, но не настолько близко, чтобы обратиться к ним. Конечно, оставался Милас Шотуэлл, и я знала, что нравлюсь ему. Степенный молодой человек, красивый и вполне в моем вкусе. По-моему, это очень важно, когда говоришь о чем-то интимном вроде снов. И я решила побеседовать с Миласом, и, честно, не знаю, почему вдруг пошла по длинному пыльному коридору к маленькой лаборатории и довольно унылому жилому помещению, которое отвели Аллану Бантри и его никому не нужному отделу инопсихологии.
Аллан, как обычно, работал один у себя в лаборатории. На нем был замызганный рабочий халат, а его курчавые волосы торчали во все стороны – он всегда забывал причесаться. Но я все равно обрадовалась, увидев его.
Лаборатория помещалась в тесной комнате с двумя рабочими столами, один из которых был занят компьютерами и всем, что к ним относится, включая и принтеры. На другом стояли магнитофоны. Когда я вошла, он слушал что-то мне знакомое. «Маленькую фугу для органа» Баха.
– Привет! – сказала я. – Ну как военная жизнь?
– Откуда мне знать? – отозвался он. – Я гражданское лицо, как и ты.
– Неужто у Флота нет своих военных психологов?
– Разумеется, есть. Но они занимаются только расами, входящими в Альянс. Остальными инопланетянами Флот интересуется лишь в тех случаях, когда убивает их.
– Так зачем ему понадобился инопсихолог?
– Для демонстрации интереса к развитию наук. Отличная реклама, когда приходит время выделять средства на военные нужды.
– А почему ты не в тарге?
– Будь так добра, не напоминай! Откуда мне было знать, что тут таргов никто не носит? Ну, ты решила работать у меня?
Я ответила, что пришла рассказать про сон.
– Но почему ко мне?
Я и сама не понимала почему, но внезапно меня осенило.
– Похоже, что бы я ни сказала, ты не сочтешь меня чокнутой или я точно чокнутая, если думаю так?
– Леа, тебя иногда трудно понять. Садись и излагай свой сон, – кивнул он на качалку довольно ненадежного вида.
Я подробно рассказала про воображаемую двоюродную сестру Айрис. Кончив, я принялась яростно раскачиваться; Аллан же запустил пальцы в шевелюру – верный признак, что он приходит к каким-то выводам. На протяжении нескольких жутких мгновений мне казалось, что он вот-вот произнесет: «Леа, не хочу тебя огорчать, но ты действительно свихнулась». Вместо этого он произнес: