- Если ты всё, то едем. Думаю, группа на хуторе Чарного. Он активист УПА.
- И что?
- Тогда я одна, - лейтенант пожала плечами, остановила попутку.
Рядом с водителем сидел пехотный старлей, поэтому смершевцы устроились в кузове. Капитан незаметно вздохнул, понимая, что стерва будет неотвязно преследовать его, как оводы скотину. С другой стороны, он про Чарного сведений не имел и собирался последовательно проверять все три хутора, лежащие на маршруте выхода разведгруппы. Сверяясь с картой, Мухин отследил нужный поворот, стукнул ладонью по крыше:
- Тормози!
Проводив полуторку взглядом, он перевесил автомат на грудь, расстегнул кобуру с ТТ, чтобы не терять ни секунды, если что, и зашагал по просёлку, внимательно глядя под ноги. Не хватало только наступить на мину, как немецкий радист! Стерва Баторина тоже молчала, шла умно, с отступом метра на четыре, след в след.
Хутор расположился в живописном месте. Широкий луг, неравномерно выкошенный и частично заросший отавой, окружал многочисленные хозяйственные постройки. Громадный домина, от которого, словно крылья, в обе стороны тянулись стойла и сараи под единой крышей, мог вместить человек двадцать. Мощный забор высотой почти в два метра и широкие ворота завершали вид этой фортеции, больше всего похожей на монастырь, отгородившийся от светского мира.
Собак у хуторян не оказалось, что радовало. Частокол мешал, пришлось забраться на сосну, что стояла близко к опушке. Мухин выбрал дерево непримечательное, во втором ряду, как учили. Но сначала расчистил место для стоянки в густом подлеске, срубив стволики припасённым долотом ниже уровня земли - чтобы без пеньков. Лейтенант Баторина тоже забралась на ветку. На шипение Мухина ответила:
- Пехота, не пыли! Где твои? Ну вот. А мои скоро придут.
- Хрен там. Так что ночью стеречь буду, чтобы группа не ушла. Ты со мной, если что, - и капитан сунул девушке полевой Цейс. - Вон, видишь, плотного, бритоголового, с погонами майора? Как думаешь, парш?
Собственно, никаких сомнений, что тип в майорских погонах и есть немецкий парашютист, глава разведгруппы, у Мухина не было. Но он, армейский особист, своим вопросом закладывал фундамент будущих хороших отношений с особистом, точнее, особисткой НКВД. Такой метод назывался "вовлечение в совместную деятельность", и та, далёкая сегодня, дама-психиатр очень рекомендовала применять его при контактах с офицерами, равными по званию или должности, но враждебно настроенными. И ведь не зря! Лейтенант Баторина бинокль приняла, вгляделась, согласилась:
- Да. Старший группы, по ориентировке проходит, как Стеценко.
Мухин ориентировку тоже читал, но сам никогда и никому лишних сведений не давал, поэтому собой чуток погордился, а чужую откровенность осудил: "Вот она, бабская натура. Язык, что помело..."
Когда оба спустились на землю, уверенность в мужском превосходстве побудила капитана менторски высказаться о маскировке:
- Вот что, раз уж навязалась...
И он жёстко проинструктировал, в какие кусты ходить "до ветру", как закапывать за собой и почему. Стерва выслушала, даже не засмущалась. Потом Мухин велел ей наблюдать и слушать, а сам сбегал к повороту и оставил знак для десантников.
За полчаса, пока он одолевал путь туда и обратно, вечерняя заря догорела. Горизонт едва тлел багрянцем, а редкие трассеры или разрывы зениток над линией фронта, как и новорождённая луна - света почти не давали. Поэтому возвращался Мухин очень осторожно, почти наощупь. В базовом подлеске видимость стала нулевой. Вползая на расчищенное место, капитан рукой коснулся чего-то под толстой тканью. Тотчас ему в щёку ткнулся металл пистолета:
- Ты! Руки!
- Дура, - ответил таким же шёпотом Мухин. - Спящая красавица, ёкэлэмн! А наблюдать Пушкин будет? Ладно, дрыхни, раз место моё заняла.
Забрав шинель, он лесом обогнул хутор, устроил засаду на возможном пути ухода немецкой разведгруппы. Спать хотелось неимоверно, пришлось острой веточкой время от времени колоть себя в шею, рядом с кадыком. Канонада грохотала на одном месте, видимо, наступление замедлилось и там готовили прорыв.
С хутора никто не вышел. При первом свете Мухин оставил пост, обходным путём вернулся к подлеску, протиснулся внутрь. Лейтенант спала не под шинелью, а в каком-то мешке, толстом и тёплом на вид. На него капитан и наступил ночью. Завистливо хмыкнув, он ушел встречать взвод поддержки, но вместо бойцов на перекрёстке его ждал только старшина Перебейнис.