- Где они, Марко?
- Та шо, нету пока, - сказал старшина, по обыкновению, на полу-суржике, полу-русском и развёл руками. - Мабуть, ночью, таащ капитан.
В подлеске Перебейнис вяло козырнул лейтенанту Баториной, которая заканчивала чистить "вальтер", и уставился на капитана. Мухин пожал плечами, пояснил:
- СМЕРШ внутряков. Пока не мешает, - и принялся вылущивать патроны из своего автомата. - Лезь на дерево, смотри.
Перезарядив и почистив оружие, он тоже забрался на сосну. Оттуда, меняясь, армейцы вели наблюдение за хутором. К обеду стало понятно, почему немецкие разведчики не уходят. Худой лейтенант с перевязанной икрой в сопровождении бритоголового майора пропрыгал на одной ноге в свинарник и назад. Мухин, поднявшийся на "смотровую ветку" по зову старшины, успел рассмотреть второго парша, оценить ранение, как средней тяжести:
- Возможно, осколок мины, которая радиста свалила? Что ему в сарае надо?
- Эге, вы, таащ капитан, совсем городской, - хмыкнул Перебейнис, - у нас сортиров, чтобы в доме, так нету. Ты гля, как хромает... Не, таащ капитан, он не ходец!
Лейтенант вела себя тихо и незаметно. Она почти всё время сидела на сосне, смотрела в бинокль. Пару раз уходила в сторону перекрёстка, видимо, тоже ждала подкрепление. Капитан оба раза начинал волноваться, отправлял Марко контролировать просёлок. К счастью, энкаведешное подкрепление не появилось. Но и армейский взвод поддержки не пришёл.
Ближе к вечеру, когда стало понятно, что ночью придётся сидеть в засаде самим, капитан и старшина плотно поели. Марко выкопал ямку, там развёл бездымный огонь из сухих веточек, разогрел консервы и даже вскипятил чай на двоих. Лейтенанта он демонстративно игнорировал. Но по приказу Мухина уступил ямку ей. Девушка разогрела еду, поужинала горячей тушёнкой и поджаренным хлебом, запивая ароматным чаем из котелка, куда вбухала не щепотку, а почти пригоршню.
Мухин унюхал его с ветки, откуда следил за хутором. Спустившись, он от зависти заставил Баторину накрыть котелок - "чтобы не воняло на всю округу!" От предложения отведать изысканного напитка и взбодриться - армеец отказался наотрез, чтобы тотчас пожалеть об этом. Кипя злостью на себя и на красивую стерву, он, уже в темноте, опять наведался к перекрёстку. Поддержка, вполне естественно, не пришла - кто попрётся во враждебный лес на ночь глядя, когда безопаснее это делать по-зрячему, с рассветом? Чертыхнувшись, капитан пошёл назад, но на полдороге услышал в лесу треск сухой ветки.
Мгновенно шмыгнув в куст, Мухин долго прислушивался, потом на четырёх точках двинулся в сторону человека, который неаккуратно брёл в сторону хутора. Прощупывая руками траву на предмет сухих веток, капитан перемещался быстрее и бесшумнее подозрительного типа в военной форме. Улучив момент, Мухин прыгнул, обвил противника ногами и пережал горло удушающим приёмом. С небольшим шумом оба упали, и задержанный обмяк. Наскоро обшмонав его карманы, забрав себе два браунинга, капитан почти уткнулся носом в книжечку, очень похожую на удостоверение. Рискнув, он подсветил себе спичкой, запалив её на миг, у самой земли, в траве.
Удостоверение принадлежало Гиндину. Мухин дождался, пока сержант очухается, выяснил, что тот идёт к лейтенанту Баториной, и дал волю языку. Пока шли, он шёпотом высказывал сержанту крайне неблагоприятное мнение о подготовке особистов НКВД, а передав урода Баториной, поставил той условие:
- Хватит бездельничать! Гиндин сядет в засаду у реки, чтобы перекрыть все пути бегства разведгруппы с хутора.
Энкаведешники перешептались и согласились. Над "костровой" ямкой Баторина ловко поставила небольшой шатёр из кольев, накрытых плащ-палаткой, умело развела маленький огонь, минут за пять разогрела консервы и свой крепкий чай, толику которого отлила оголодавшему Гиндину. Пока она хлопотала " по хозяйству", старшина вынул из безразмерного сидора диск к автомату, две гранаты и парабеллум:
- Таащ капитан, возьмите. Запас карман не тянет. Ну, шо вы как неродной? Я же для вас это пёр! Не, ну, мне что, выбросить?
- Сержанту гранат дайте, - попросила лейтенант, но Перебийнис категорически отказал:
- Ни! Це тильки для сэбэ.
Тем временем сержант жадно счавкал тушёнку, одолел "подарок" в пару глотков и послушно отправился вслед за армейцем. Дав приличный крюк, Мухин указал сержанту место, объяснил правила дежурства в секрете, а сам ушёл на старую засаду.
Будоража себя острой веточкой, капитан с трудом отдежурил полночи, слушая канонаду и регулярно обшаривая глазами луг. Старшина сменил его в три. Мухин буквально засыпал на ходу, поэтому, заползая в подлесок, опять задел мягкий спальник Баториной. Та смолчала, а он настолько устал за бессонные ночи, что отрубился, едва набросив шинель. Сквозь сон армеец, вроде, слышал, как лейтенант журчала по-маленькому совсем рядом, но проснуться для выволочки за демаскировку оказалось выше сил, тем более что потом стерва очень деликатно, почти бесшумно забралась в свой спальный мешок.