Дети встали в очередь в алфавитном порядке, первыми девочки, потом мальчики. Д_в_е_р_ь_ обрела бархатисто-черный цвет, и Эстер Адамс помахала рукой, входя в нее. - до сви-и-и...
Слова "до свидания" оборвались на середине, как это обычно и бывало.
Д_в_е_р_ь_ посерела, затем снова почернела... очередь становилась все меньше по мере того, как _д_в_е_р_ь_ заглатывала девочек одну за другой, доставляя каждую прямо в дом. Конечно, кое-кто из матерей забывал переключить _д_в_е_р_ь_ своего дома в соответствующее время на специальный прием, и тогда школьная _д_в_е_р_ь_ оставалась серой. Автоматически, после минутного ожидания, _д_в_е_р_ь_ набирала координаты дома следующего по очереди, а ученику, чья _д_в_е_р_ь_ не была открыта, приходилось ждать до тех пор, пока все уйдут, после чего звонок к рассеянной мамаше исправлял создавшееся положение. Это всегда производило неприятное впечатление на детей, они очень переживали, думая, что о них мало заботятся дома. Мисс Роббинс обязательно старалась довести это до сведения родителей, когда наносила им визиты, но все равно подобные инциденты случались по крайней мере один раз в каждом семестре.
Еще одно осложнение, к тому же весьма частое, происходило, когда мальчик или девочка вставали не на свое место в очереди. это все же иногда случалось, несмотря на пристальное наблюдение учителей, особенно в начале семестра, когда порядок очереди был детям не так еще привычен.
Когда это случалось, до полдюжины детей оказывались не в своих домах и их приходилось отсылать обратно. На устранение неразберихи требовалось несколько минут, и родители очень сердились...
Вдруг мисс Роббинс увидела, что движение в очереди прекратилось. Она резко окликнула мальчика, стоявшего в начале очереди:
- Входи, Сэмюэль. Чего ты ждешь?
Сэмюэль обиженно скривился и сказал:
- Это координаты не моего дома, мисс Роббинс.
- Ну, а чьи же они? - она нетерпеливо окинула взглядом очередь, состоявшую из пяти мальчиков. - Кто стоит не на своем месте?
- Это координаты дома Дика Хэншоу, мисс Роббинс.
- Где он?
На этот вопрос ответил другой мальчик, произнося слова с той малоприятной интонацией самодовольства, которая автоматически появляется у всех детей, когда они сообщают взрослым о проступках своих товарищей:
- Он вышел через пожарную дверь, мисс Роббинс.
- Что?!
Школьная _д_в_е_р_ь_ включила следующую комбинацию координат, и Сэмюэль Джоунз отправился домой. Один за другим последовали другие.
Мисс Роббинс осталась одна в классе. Она подошла к пожарной двери. Это была совсем маленькая дверца, открывавшаяся вручную и спрятанная в нише стены.
Мисс Роббинс чуть-чуть приоткрыла дверь, путь спасения в случае пожара, она была навязана устаревшим законом, не учитывавшим современные методы автоматической борьбы с пожарами, применявшиеся во всех общественных зданиях. там, на улице, не было ничего, кроме... улицы. ярко светило солнце, и дул пыльный ветер.
Мисс Роббинс закрыла дверь. Она была рада, что позвонила утром миссис Хэншоу, исполнив тем свой долг. Теперь уж не приходилось сомневаться, что с Ричардом что-то случилось. Она подавила в себе желание позвонить еще раз.
В этот день миссис Хэншоу не поехала в Нью-Йорк. Она осталась дома, испытывая волнение, связанное с гневом, последний был вызван нахальством мисс Роббинс.
Минут за пятнадцать до окончания занятий в школе волнение привело ее к _д_в_е_р_и. В прошлом году она поставила на ней автоматическое устройство, которое переключало _д_в_е_р_ь_ на координаты школы без пяти три и держало ее в таком состоянии, исключая ручную регулировку, до тех пор, пока не приходил Ричард.
Ее глаза не отрывались от мрачной сероватости _д_в_е_р_и_ (и почему это неактивированное силовое поле не может быть какого-нибудь другого цвета, более живого и радостного...). Обхватив себя руками, она почувствовала, какие они холодные.
Д_в_е_р_ь_ почернела точно в назначенное время, но мальчика не было. Шли минуты - Ричард опаздывал. Потом основательно опаздывал, наконец, возмутительно опаздывал.
В четверть четвертого миссис Хэншоу была уже в полном смятении. Раньше в подобном случае она позвонила бы в школу, но сейчас она не могла, просто не могла. Только не после того, как эта учительница усомнилась в состоянии психики Ричарда. Что за наглость!
Миссис Хэншоу беспокойно ходила по комнате, прикуривала сигарету за сигаретой и тут же гасила их. Но, может быть, она волнуется напрасно? Ведь мог же Ричард остаться после занятий по какой-либо причине? Но он сказал бы ей об этом заранее... догадка пронзила ее: он знал, что она собирается в Нью-Йорк и останется где-то до позднего вечера... нет, нет он наверняка сказал бы ей...
Гордость ее трещала по швам. Придется позвонить в школу или даже (она закрыла глаза, и слезинки просочились сквозь ресницы) в полицию.
А когда она открыла глаза, Ричард стоял перед ней, опустив голову, и всем видом своим напоминал человека, ждущего удара грома.
- Здравствуй, мам.
Волнение миссис Хэншоу мгновенно перешло (способом, известным только матерям) в гнев:
- Где ты был, Ричард?
И затем, прежде чем начать причитать о бессовестных, ветреных сыновьях и о матерях с разбитыми сердцами, она более внимательно оглядела его и охнула от ужаса.
Потом прошептала:
- Ты был на улице.
Ее сын посмотрел на свои запыленные ботинки (без галош), на пятнышки грязи на локтях, на чуть порванную рубашку. Он сказал:
- Черт возьми, мам, я просто подумал, что мне... - и умолк.
Миссис Хэншоу спросила:
- Что-нибудь случилось со школьной _д_в_е_р_ь_ю?
- Нет, мам.
- Ты понимаешь, что я чуть не сошла с ума, волнуясь из-за тебя? - она тщетно ожидала ответа. - Ну что ж, поговорим после. Сейчас ты примешь ванну, а вся твоя одежда до последней ниточки будет выброшена. Робот!
Но робот уже отреагировал на фразу "примешь ванну" и приступил к необходимым действиям.
- Ботинки сними здесь, - сказала миссис Хэншоу, - и отправляйся за роботом.
Ричард выполнил приказание с таким обиженным видом, который был красноречивее любых многословных протестов.
Миссис Хэншоу подобрала двумя пальцами запачканные ботинки и бросила их в мусоропровод, который недовольно заурчал от этой неожиданной нагрузки. Она тщательно обтерла руки бумажным платком и отправила его вслед за ботинками.
Она не села ужинать с Ричардом, а позволила ему есть в компании робота. Это, думала она, будет свидетельством ее неудовольствия и окажет большее воздействие, чем любой упрек или наказание. Так он скорее поймет, что поступил неправильно. Ричард, говорила она часто себе, очень чувствительный мальчик.
Но перед сном миссис Хэншоу зашла к сыну. Она улыбнулась и заговорила нежным голосом. Ей казалось, что так будет лучше: в наказании необходим соблюдать меру.
Она спросила:
- Что произошло сегодня, мальчик Дики? - так она его называла еще в то время, когда он был малышом, и сейчас сама чуть не прослезилась от умиления.
Но Ричард отвернулся, а голос его был упрям и холоден.
- Мне просто не хочется проходить через эти проклятые _д_в_е_р_и, мам.
- Но почему?
Он пошевелил руками под тонкими простынями (дезинфицированными, конечно, менявшимися каждое утро) и сказал:
- Они мне не нравятся, вот и все.
- Но в таком случае как же ты собираешься ходить в школу, Дики?
- Буду рано вставать, - пробормотал он.
- Но в _д_в_е_р_я_х_ нет ничего плохого.
- Не нравятся они мне. - Он так и не посмотрел на мать. В отчаянии она сказала:
- Ну, спи спокойно, а утром тебе будет лучше.
Она поцеловала его и вышла, на мгновение прервав фотоэлектрический луч: свет в комнате погас.
В эту ночь миссис Хэншоу никак не могла уснуть. И почему это Дики вдруг невзлюбил _д_в_е_р_и? Раньше они его никогда не беспокоили. Ну, конечно же, утром сломалась _д_в_е_р_ь, но это должно бы заставить его еще больше ценить это современное средство передвижения.