Потом был сплав по горным рекам Кавказа, и я уже был загребным на одном из катамаранов, а Павка научился не только тонуть в луже курам по колено, но еще и плавать в ледяной воде с пробитым спасжилетом. А еще готовить, ремонтировать, клеить и усовершенствовать средства сплава и оборудование.
И уже в августе — скалолазание, опять в Крыму, Куш-Кая и Илияс-Кая, самые татарские, сиречь ногайские места. Так мы за лето прошлись по всем его героическим увлечениям. И каждый раз до тех пор, пока не поймет свою реальную значимость, дешевую цену своих понтов, не перестанет заноситься и гордиться, а начнет реально работать над собой, ловить момент научиться, что естественно, особенно в кругу настоящих спецов и асов.
В сентябре уже и меня удивил результат: пацан и в школе начал учиться, причем сразу вдруг на отлично. Да и за лето как-то сами собой затихли и рассыпались все мои проблемы — Марат никогда не любил что-то делать шумно и явно, — а все долги кооператива, не только за свет, оплатил неизвестный добродетель. Потому следующая наша встреча проходила на шестнадцатилетие пацана, как раз на Покрова Богородицы.
С моей подачи Марат таки подарил сыну японский мотоцикл, но подарил коварно: в разобранном виде. Мол, получи права, сдай вождение, а умение свое докажи всем, собрав эндурик «Кавасаки». А вот он — то есть я — тебе поможет. И под это, в принципе, небыстрое дело — собрать мото правильно и надежно — пошли разговоры уже по душам. Где я и постарался в жаждущую романтики душу пацана «налить» классику уже моего детства: Николая Островского.
Павку, но Корчагина.
Пацан сопел, бычил, фыркал, хмыкал недоверчиво, но книгу, юбилейное подарочное издание с иллюстрациями, неоднократно вслух страницами зачитываемое и специально «забытое» на самом видном месте, таки у меня утянул. Но тут уже наша с Маратом заготовка «не выстрелила»: мы договаривались, что через неделю — сколько надо, чтобы осилить эдакую томину современному «многабукафф» читателю, не меньше? — папик книгу найдет, «узнает» и устроит «за воровство» скандал с головомойкой. Мы не учли степень владения малолетками современной техникой: через пять дней и книгу прочел, и уже все его друзья обзавелись ксерокопиями, а сам том был возвращен с положенными извинениями, реверансами, бестами и регардами, еще и между страниц денег насовал, паршивец! Марат потом на заправку домашней и офисной копировальной техники круглую сумму выложил, но то уже их семейные дела.
На эндурике Павка голову не сломал и ДТП не устроил — а я боялся. После школы он даже сам поступил в вуз, но не туда, куда мечтал его папик, а в автодорожный, и именно на проектирование и строительство мостов и дорог, и даже учился на стипендию — Марату не оставалось ничего другого, кроме как исполнить обещание, подарить сыну на восемнадцатилетие вызывающе-кумачовый «Мицубиши Лансер». И потом был «шахтерский стрит-рейсинг», по совершенно убитой дороге до заброшенной макеевской шахты: головокружительный спуск с окружной дороги Донецка до узкого и горбатого моста, а потом крутой подъем по уже почти грунтовке с затяжным поворотом до шахтного двора.
Устроил эти соревнования Павка, его же команда «Боярка» каждый раз и боролась за призовые места, но официальный организатор и «держатель тотализатора» даже не Марат, а однофамилец, Равиль, только ему как чиновнику такое по чину.
До сих пор помню, как впервые услышали слоган Павкиных «красномаечников»: «Мы не старперы! Мы не старперы! Нас не обгонит старпер-паразит, у нас гоняться стоял и стоит!» — и у всей чиновничьей трибуны свекольно-красные рожи вытянулись и шурупом завернулись. Бывал я зрителем на тех шабашах безумных «гонщегов» — что могу сказать: автосервисы озолотились стопудово.
А потом была война.
И на войне Павка был уже моим конкурентом: если я перевозчик, то как иначе доказать мне свою круть, если не делать то же, что и я, только лучше?
А вот по поводу «лучше» наши с Павкой взгляды разошлись кардинально: я все же прежде всего людям помогал, а Павка — зарабатывал. Особенно с учетом того, что остальная его семья из Донецка удрала. Еще в апреле, еще до Второго мая…
Вот когда меня начали звать работать «сакартвело» — именно тогда: мол, почему самые жирные куски мне, а не ему — мы с Павкой и поссорились.
— Я должен был взять эту клиентуру, я! Сам! А вы… а вы мне весь кайф обломали!