Слава свернул за угол.
Таксомотор одиноко притулился к тротуару, тараща зеленый недремлющий глаз. Единственный надежный друг. Послушный, понимающий. Скорей забраться под его низкую добрую крышу. И просто сидеть, не думая ни о чем… Слава провел ладонью по холодному металлу, по стеклу, поправил щетки. Достал ключи, отпер дверь и неторопливо уселся в кресло.
А от трамвайной остановки уже спешил навстречу мужчина с портфелем, очередной пассажир. Слава включил мотор и резко взял с места. В зеркале заднего вида стремительно уменьшалась возмущенная фигура мужчины с портфелем.
«Провались вы все пропадом! Пропадом! Пропадом!» — беззвучно кричал Слава. И люди провожали озадаченными взглядами сердитого водителя…
Развернувшись на площади, Слава повел машину бульваром. Хорошо отлаженный двигатель тянул мощно, сыто. Предельно забранный люфт позволял менять направление едва заметным поворотом руля… Молодец «меняла», хорошо следил за машиной, этого у него не отнять. Не к месту вспомнилась утренняя встреча с Ярцевым — чувство грядущей вины перед Сергачевым еще больше ухудшало и без того отвратительное настроение…
Отчаяние, ярость и страх распирали Славкину грудь. Неспроста Ярцев посулил ему частного врачевателя за пятьдесят целковых: он-то знал, что в такой истории главное — не вынести сор из избы… Перед глазами Славы на пыльном ветровом стекле четко проступала торопливая вязь слов в анкетном листе, который заполнила медсестра в регистратуре диспансера. Теперь уже долго будут знать, кто и с чем явился к ним за помощью… Надо было тогда, в кабинете врача, что-то предпринять, продумать. Нет, выжидал как болван, как послушный ребенок. Сел и уехал, дурак дураком.
Сам того не сознавая, он вновь вывел таксомотор к улице, где первый этаж высокого дома занимал диспансер. Остановился, выключил двигатель. У него не было никакого конкретного плана. Главное — замять дело, уничтожить анкету, не дать ей ход.
«Кину врачу тридцатник. Или, пожалуй, для начала четвертную. Согласится, куда денется? — думал Слава. — Конечно, жалко — за что? Но это как-никак в два раза меньше, чем пришлось бы оставить ярцевскому докторишке… А что, если?.. Конечно! Как я сразу не допер! Медсестра! Вот на кого надо курс держать. Задобрить медсестру из регистратуры. Та и за пятнадцать рублей согласится. Да что там деньги? Куплю ей духи. Или торт… Любую анкету похерит, ей-богу. А рецепты на лекарство тут, в кармане…»
Он уже было открыл дверцу, как из подъезда диспансера вышла девушка в красном пальто… Девушка шла навстречу машине. Сердце Славы забилось гулко и сильно, даже в кончики пальцев отдавался торопливый стук… Светлана!..
Ну чего он так испугался?! Стыдно… Подумаешь… Каким-то непостижимым образом его тоска и страх обернулись своей противоположностью. Возможно, он хотел отомстить за минуты унижения в кабинете врача, возможно, хотел оправдаться, доказать себе, что он не мальчик, попавший в беду, а мужчина, с достоинством принимающий удары судьбы…
Света проходила мимо, глядя прямо перед собой. Слава коротко гуднул и, опустив стекло, высунул голову из окна, растягивая губы в наглой улыбке.
— Девушке не жаль своих каблучков?
Света повернула голову и молча, серьезно посмотрела на таксиста. Ее молчание озадачило Славу, но он уже ломился напролом.
— Могу подвезти, адрес известен. И не бойтесь, днем я не опасный.
Света усмехнулась, распахнула дверцу и села рядом. Слава протянул руку к зажиганию.
— Не надо. Сама доберусь, — произнесла Света. — Выкурю сигарету и пойду. — Она достала из сумки сигареты, зажигалку. — Будешь?
Сигарета была гнутая, вялая. Прикурив, Слава пустил дым поверх приспущенного стекла. Помолчали…
— Что он тебе выписал? — произнесла наконец Света.
Вздохнув, Слава извлек мятые бумажки.
— Так-так, — проговорила Света, прочтя латинские слова и добавила, возвращая листочки: — Лечись, герой. Готовься к новым подвигам.
Бравада стекла со Славы, как вода.
— А… что там говорить, — тоскливо произнес он. — Послушай… это опасно?
— Ну, во-первых, надо сдать анализы, пройти наблюдение. Во-вторых, надо довести лечение до конца… А в-третьих, все болезни оставляют след, и не только на теле. Единственно, что могу сказать: моли бога, чтобы все кончилось благополучно. Может, поумнеешь… Черт бы вас взял, дураков! — Света глубоко втянула дым, закашлялась. На ее глазах выступили слезы. Она швырнула недокуренную сигарету в окно, достала платок, осторожно промокнула веки. — Черт бы вас взял, — повторила она. — Тянет ко всякой дряни. А главное, со временем все забудешь и опять пойдешь по старой тропинке.