— Может, чайку, Андрей Александрович? С малиной, — произнесла кладовщица певучим домашним тоном. — Усталость как рукой.
Тарутин сухо поблагодарил, подсел к столу, придвинул заявку Сергачева и подписал разрешение. Муртазова достала папку, сунула туда заявку и произнесла, словно между делом:
— Что-то вы ко мне недобрый. Подозреваете что, так и скажите. Работаем-то вместе, верно?
Тарутин растерялся. Он не ожидал столь прямого вопроса. Почувствовал на лице неуместную улыбку и еще больше разозлился на кладовщицу. И на себя.
— Так сразу, лобовой атакой… Ни к чему это.
Он вышел из помещения.
Сергачев стоял, привалившись к деревянным некрашеным доскам обшивки.
— Андрей Александрович… Я немного перегнул тогда, у вас в кабинете, извините. Три дня в простое, сами понимаете. Злой стал.
Тарутин ухватился руками за притолоку. Он хотел подтянуться и с размаху перекинуть свое большое тело через порог. Но передумал, расслабился. Стряхнул с ладоней пыль и спустился со ступенек.
Кладовщица окликнула Сергачева: вот еще, будет она сцепление поднимать, грыжу наживать, и так за день накидаешься, в глазах темнеет…
Сергачев вошел с видом победителя.
— Ишь, выступает, — проворчала кладовщица. — Есть разрешение, получай, не жалко… За что тебя так директор полюбил?
Сергачев рывком приподнял сцепление к животу, стукнул ногой в дверь и вышел.
— Мы с ним, мать, интеллигентные люди! — крикнул он с порога в зарешеченное окно.
Кабинет начальника отдела эксплуатации разместился в первом этаже круглого грязно-желтого здания. Непонятно, для чего было предназначено это помещение в те времена, когда территорию оглашали крики рыночных торговцев, но лепные украшения на потолке и ажурная вязь стрельчатого портала наводили на мысль, что здание это было построено не для рынка…
Сама Жанна Марковна Кораблева, энергичная женщина в темном костюме с отложным воротничком, в момент появления директора заканчивала телефонный разговор, громко кого-то прорабатывая.
Тарутин оглядел кабинет и улыбнулся — Вика, та самая молодая женщина, чуть высунув кончик языка, старательно колотила железным пресс-папье по туфле. Ее разутая нога упиралась в перекладину стула. Сквозь тонкий чулок проступали красивые пальцы.
Заметив Тарутина, она протянула ему пресс-папье.
— Помогите. Противный каблук. Увертывается.
Отказаться было неловко, и Тарутин бросил взгляд на Кораблеву. Та, придерживая трубку плечом, что-то записывала…
Тарутин подхватил пресс-папье. На мгновение их руки сблизились.
— Как ваши дела… Вика? Выяснили что-нибудь?
Тарутин поудобней приладил туфлю к краю стола.
Ему показалось, что Вика не поняла вопроса. Или не расслышала.
— Сумка ваша нашлась? — Он резко и коротко ударил по каблучку.
— Нет. Пока не поступала.
Она внимательно рассматривала Тарутина.
— Мне бы до сапожной мастерской добрести.
Тарутину нравился ее низковатый голос.
— Вы как бы не очень и жалеете о пропаже.
— Жалею?!. — как-то неопределенно сказала Вика.
— Зачем же вы пришли в парк?
— Для очистки совести.
Она взяла туфлю, поблагодарила.
— Действительно, внешности таксиста я не помню, номера машины не заметила. — Она вновь оглядела Тарутина синими глазами. — А может быть, я и не в такси забыла сумку, а? Мало ли где я могла ее оставить!
Кораблева закончила разговор и с силой бросила трубку на рычаг.
— Как вам это нравится? — Она поднялась с места, подошла к графину, налила полстакана воды. — Как вам это понравится, я вас спрашиваю? — поднесла стакан к губам, но так и не отпила. — Ну и шоферы пошли! Таксисты, елки-палки. Парк свой найти не могут. Дожили!
— В чем дело? — заинтересовался Тарутин.
— Звонит «архангел» Константин и просит списать пять часов прихвата у какого-то водителя. Так заработался, бедняга, никак не мог разыскать свой парк ночью. Понесло его неизвестно куда. На торфоразработки. И засел там. Ну?!
Кораблева смолкла, с удивлением глядя на хохочущую посетительницу.
— Таксисты! Парк свой найти не могут! — приговаривала сквозь смех Вика. — Елки-палки!
— Ну и что? — вдруг обиделась Кораблева. — После автошколы, города еще не знают. Новичков вообще в ночную смену нельзя выпускать… И вот что, гражданка, вы оставьте свой телефон секретарю. Обнаружится пропажа — сообщим.