Это место стало для нас символом выживания, армейского абсурда и неожиданных карьерных взлётов.
Эрик уже обладал картой, которую он незаметно стянул где-то в штабе, так что он смог построить для нас маршрут.
Местная единица измерений — лига. Но мы, само собой, меряли в километрах и достаточно примерно, потому что навигатора для точности у нас не было.
В общем, по дорогам Ордена, примерно полторы сотни километров пешком.
Звучит не так страшно, если ты турист с удобным рюкзаком, хорошей компанией и картой местности. Но когда ты ведёшь за собой сотню оборванцев, большинство из которых ранее видели оружие только на картинках в дешёвых лубках, а из физической подготовки у них лишь «бег от трактирщика, не заплатив за выпивку», это превращается в настоящую эпопею. Ноги гудели, лямки примитивных ранцев натирали плечи до крови, а однообразный пейзаж действовал усыпляюще, перманентно сваливая наше воинство в сон.
Мы шли несколько дней. Суровые горы Кайенна чуть отступили, местность стала холмистой, покрытой густыми, местами даже мрачноватыми лесами со множеством мелких речушек и болотами.
Воздух стал теплее, запахи хвои и камня уступили место влажным ароматам трав, прелой листвы и цветущих диковинных растений. Красиво, спору нет. Но любоваться пейзажами было некогда, да и не до того. Нужно было следить, чтобы рота не разбрелась, как стадо овец без пастуха, чтобы никто не отстал, чтобы не начались драки из-за куска чёрствого хлеба или глотка воды.
Мы с Эриком и Мейнардом по очереди шли то в авангарде, прокладывая путь и высматривая возможные засады, то замыкали колонну, подгоняя отстающих и пытаясь поддерживать хоть какой-то намёк на порядок.
— Напомни мне, — спросил я Эрика на одном из привалов, когда мы, капралы, остались втроём. — Почему мы не сбегаем?
— Потому что нам некуда. Роту мы можем кинуть, метки с нас шаман вроде бы снял… Если не соврал, конечно. Но в целом, куда нам податься?
— Мы достаточно неплохо адаптировались и смешались с местными, чтобы пробраться через западный тракт и вообще покинуть Кайенн. Но мысль твою я понял, мы не знаем, что делать после этого.
Мейнард только слушал, поигрывая желваками на скулах, но не спорил.
— Не знаем, русский. Я не знаю, ты не знаешь, наш мускулистый друг тоже. Мы служим в армии Ордена не потому, что нам нравится Орден, а потому что других вариантов не видим.
— Ладно, пойду я на боковую. Мейнард, прости что дёргаю, но ты назначил часовых?
— Конечно. Проныру Апо из Бриггса и нашего приятеля рядового Увальня.
Я кивнул. Прослужив в армии неделю, я стал понимать почему командиры присваивают подчинённым клички.
У нас был Увалень, тот кто пытался нас ограбить, а теперь демонстрировал рвение и неискреннее подобострастие. Был рядовой Носатый Парень, рядовой Чубчик, рядовой Острый глаз (у этого было косоглазие), Проныра.
Прозвища давали потому, что лень запоминать имена. А так сразу понятно о ком речь.
Остальные пока что были просто «серой массой». Само собой, мы выделяли тех, с кем прошли сражение с орками, хотя это не означало, что считали остальных грязью под ногтями.
Наши новобранцы, в большинстве своём, были обычными бедолагами, выдернутыми из привычной жизни и брошенными в военную мясорубку.
Это были, в том числе крестьяне, чьи поля сожгли или отобрали, разорившиеся ремесленники, мелкие воришки, которым служба в Ордене показалась меньшим из зол по сравнению с виселицей или каторгой. Они не были героями, не рвались в бой с горящими глазами. Они просто хотели выжить. И в этом мы были с ними чертовски похожи.
Общая мотивация, даже если мы делали вид, что это не так, сближает.
Наконец, на исходе пятого дня, когда солнце уже лениво клонилось к закату, окрашивая небо в тревожные багровые тона, мы увидели цель нашего путешествия. Городок Хеорран, скорее похожий на криво-косо построенную деревню, виднелся вдалеке, а чуть ближе, у самого подножия невысоких, неравномерно поросших лесом каменных холмов, темнели некие хаотичные постройки. Золотой рудник. Наше новое место службы. И, судя по всему, очередная задница мира.
Прибыли мы уже в темноте, спотыкаясь на неровной дороге. Усталые, голодные, злые, как бродячие псы, которых забыли покормить. Нас никто не встретил. Ни оркестра, ни хлеба-соли, ни даже завалящего старейшины, который бы указал, куда приткнуться.
Только гнетущая тишина, нарушаемая назойливым стрекотом цикад, да завыванием ветра в дырявых стенах длинного, приземистого сарая, который, видимо, и должен был стать нашей новой казармой. От него несло сыростью, плесенью и чем-то еще, неуловимо отвратительным.