Когда начали спускаться вниз, в нос ударила вонь.
Густая, всепроникающая, тошнотворная вонь крысиного помета, гниющей органики и застарелой сырости. Первые несколько минут нас откровенно мутило, но потом, соорудив из кусков ткани подобие масок, мы немного привыкли. Запах стал терпимее, хотя и не исчез полностью.
Фонари выхватывали из темноты стены туннеля. Сразу стало очевидно — это никакие не крысиные норы. Перед нами были широкие, высотой в человеческий рост, длинные, уходящие в неизвестность, коридоры, явно построенные разумными существами. Каменная кладка была грубой, но невероятно прочной, словно эти туннели вырубили в самой скале тысячи лет назад. Местами своды были укреплены массивными, потемневшими от времени балками из неизвестного, почти окаменевшего дерева.
— Думаю, это гномы. А может быть, кто-то и более древний, — авторитетно заявил Мейнард, проведя рукой по гладкой, холодной поверхности стены. — Люди так не строят. Слишком основательно, надёжно, на века.
Часть туннелей была затоплена мутной, стоячей водой, от которой несло тиной. Другие оказались завалены обвалами, но многие проходы были свободны. От одного из боковых ответвлений веяло слабым, едва уловимым теплом, что показалось нам странным и интригующим.
Мы не бродили бездумно. Эрик шел впереди, с компасом в одной руке и мелом в другой, методично отмечая развилки и повороты. Я и Мейнард прикрывали его с флангов, а Болвер и Финн замыкали группу, внимательно осматриваясь по сторонам. Через полчаса осторожного продвижения, когда мы уже начали составлять примерную схему этого уровня, на нас напали. Сразу с двух сторон, из темных боковых отнорков, выскочили крысы. Те самые, размером с небольшую собаку, с горящими красным огнем глазами и острыми, как бритва, зубами.
— Щиты! — рявкнул Мейнард, и мы мгновенно сомкнули строй.
Бой был коротким и яростным. Крысы атаковали с отчаянной злобой, пытаясь прорваться сквозь нашу оборону, но сталь и дисциплина оказались сильнее тварей. Мечи рубили и кололи, щиты отбивали их прыжки. Несколько крыс пали под нашими ударами, остальные, потеряв вожаков, трусливо разбежались, скрывшись в темноте. Потерь у нас не было, лишь несколько царапин на щитах и доспехах.
Эта первая стычка, как ни странно, подействовала на нас ободряюще. Туннели перестали казаться такими уж пугающими. Даже Болвер и Финн, которые до этого откровенно трусили (Эрик потом признался, что пообещал им по одной дополнительной сестерции за этот поход), заметно приободрились. Правда, в этой части подземелий ничего ценного мы не нашли. Похоже, крысы сожрали или испортили все, что могло представлять хоть какой-то интерес.
Один из разведанных проходов вел круто вниз. Мы спускались по вырубленным в камне ступеням, и с каждым шагом воздух становился теплее. Примерно на пятьдесят метров ниже мы попали в еще одну, более обширную систему туннелей и просторных залов. И здесь нас ждал сюрприз. Стены и потолок этих подземелий были покрыты странными, фосфоресцирующими грибами, испускавшими слабое, неровное голубовато-зеленое свечение. Оно не могло заменить свет наших фонарей, но создавало удивительную, почти сказочную атмосферу.
Здесь было заметно теплее, чем наверху, и воздух был более влажным. На стенах и под ногами копошились различные насекомые — крупные, похожие на тараканов, жуки, многоножки и какие-то светящиеся личинки. Видимо, они и служили основной пищей для местных крыс.
Крысы еще трижды пытались напасть на нас, но теперь мы были готовы. Каждая атака заканчивалась для них плачевно, и вскоре твари начали нас избегать, лишь злобно попискивая из темноты.
В одном из таких залов, где грибное свечение было особенно ярким, Финн, внимательно осматривавший пол, вдруг радостно вскрикнул и поднял что-то блестящее. Это оказалась старинная, потемневшая от времени, но хорошо сохранившаяся золотая монета, с неизвестным нам профилем какого-то бородатого правителя.
— Монета — законная добыча солдата, — тут же заявил Мейнард, заметив, как загорелись глаза у Болвера. — Мы, как командиры, не станем отнимать ни ее, ни другие ценности, если они будут найдены. Но если захочешь продать, мы готовы выкупить ее по справедливой цене.
Финн, немного подумав, согласился продать монету Эрику за десять сестерциев. Для него это были большие деньги, и он остался очень доволен сделкой. Этот небольшой эпизод еще больше поднял боевой дух наших солдат. Они понимали, что враги вполне им по силам, а случайные находки могут существенно обогатить их.