Они были порядком напуганы нашим долгим отсутствием, но, к чести Йоргена и второго капрала, службу несли исправно, и в нашей части крепости царил относительный порядок. Мейнард, даже в своем плачевном состоянии, нашёл в себе силы коротко поблагодарить их за службу, прежде чем его окончательно свалила лихорадка.
Мы уложили его на нары, укрыв несколькими одеялами. Эрик, осмотрев рану, мрачно покачал головой.
— Дрянь дело, — сказал он тихо. — Яда, как мне кажется, не было. Однако началось довольно сильное заражение. Местные в таких случаях прибегают к ампутации, но… Я же цивилизованный человек, против такого похода, да и не хирург. Нужны медикаменты, и как можно скорее.
Не теряя времени, он отобрал дюжину самых крепких солдат и, прихватив мешочек с сестерциями, отправился на Чёрный рынок. Вернулся он через пару часов, нагруженный свёртками и склянками.
— Сначала там переполошились, — рассказывал он, раскладывая свои покупки. — Решили, что я, как сержант гарнизона, решил устроить облаву. Но когда я объяснил, что мне нужны реактивы и травы для лекарства, успокоились. Даже скидку сделали, узнав, для кого стараюсь. Похоже, наш Мейнард успел заслужить здесь некоторое уважение своей прямотой и основательностью.
В небольшом помещении рядом с винтовой лестницей, ведущей в наше тайное караульное помещение над мостом, мы спешно оборудовали для Эрика некое подобие химической лаборатории. Он расставил свои склянки, разложил ступки и горелки, и вскоре там запахло травами и какими-то едкими химикатами.
Следующие несколько дней Эрик практически не отходил от Мейнарда и своей импровизированной лаборатории. Он колдовал над ёмкостями, смешивал порошки, варил какие-то отвары, которыми потом поил и обмывал немца. Я с удивлением наблюдал за его работой — откуда у этого прожженного циника такие познания в медицине и алхимии, оставалось загадкой.
Организация службы и все бытовые вопросы в эти дни полностью легли на мои плечи. Солдаты, хоть и пребывали в несколько подавленном состоянии из-за болезни одного из командиров и общей мрачной атмосферы крепости, слушались меня беспрекословно. Авторитет, заработанный в предыдущих передрягах, особенно после битвы на болотах, делал свое дело. Я старался поддерживать дисциплину, но без излишней жестокости, понимая, что людям и так нелегко.
Я расставлял часовых, менял караулы на внешних воротах, назначал наряды, следил за работой кухни (там работало трое постоянных солдат, а ещё пятерых я назначал сменных, в помощь). Другие наряды подметали казармы, делали обход помещений.
Крысы больше не беспокоили городских жителей. Скорее всего наш поход в глубину напугал самых отчаянных из тварей, поэтому они не совались к нам.
Я редко поднимался в нашу верхнюю караулку, просторное помещение с открытыми окнами, где на новеньких стойках стояли замотанные в куски дешёвой ткани отремонтированные Мейнардом скорпионы. К которым он заказал у местных купцов пару сотен специальных стрел, больше похожих на маленькие копья. Чтобы порадовать немца, я забрал эти стрелы у кузнеца и оплатил. Когда Мейнард придёт наверх, то порадуется своим игрушкам.
Надо сказать, что хотя солдаты — народ суровый, за него переживали. Да чего там, я и сам волновался.
Наконец, на четвёртый день, кризис миновал. Мейнарду стало лучше. Лихорадка спала, опухоль на месте укуса начала уменьшаться. Он всё ещё был слаб, но уже мог сидеть и даже пытался шутить своим обычным, немного грубоватым способом. Эрик, усталый, но довольный, наконец-то позволил себе немного отдохнуть.
Зима окончательно вступила в свои права. Снег валил почти каждый день, засыпая узкие улочки крепости и превращая окружающие горы в безмолвное белое царство. Жизнь в «гражданской» части крепости текла своим чередом. Местные жители, привыкшие к суровым условиям, занимались своими делами: топили печи, чинили утварь, переругивались на рынке, где торговали в основном привозными товарами и продуктами местного скудного ремесла. Дети, закутанные в многочисленные слои одежды, играли в снежки или катались на самодельных санках с немногочисленных пологих склонов. Несмотря на все странности и мрачность этого места, в их жизни была какая-то своя, размеренная рутина, своеобразное спокойствие. Мы, солдаты Ордена, хоть и оставались для них чужаками, но уже не вызывали прежнего страха или откровенной враждебности. Люди привыкли к нашему присутствию, многие даже здоровались при встрече.
Одним таким морозным, но ясным утром я вел смену караула — шестерых солдат во главе с капралом, прозванным Носатым за выдающуюся часть лица, к внешним воротам крепости, тем самым, что выходили на мост.