Мы шли через ещё сонный город. Из труб вился дымок, пахло свежеиспеченным хлебом и горячим питьём. Редкие прохожие, кутаясь в плащи и меха, спешили по своим делам. Я кивнул знакомому булочнику, открывавшему свою лавку, и помахал рукой мальчишке, тащившему вязанку дров. На мгновение мне показалось, что в одном из тёмных переулков мелькнула знакомая фигура мэра Мюнцера, но он тут же скрылся из вида, или мне просто померещилось в утренних сумерках. Какая-то необъяснимая тревога шевельнулась внутри, но я отогнал её.
Мы подошли к помещению караулки у внешних ворот.
И тут меня как водой окатило. Ещё ничего толком не увидев, я понял, что что-то не так. Дверь, обычно запертая изнутри на массивный засов, была приоткрыта и висела на одной петле, словно ее выбили сильным ударом. В узкую щель между дверью и косяком я увидел… кровь на полу. И неподвижно лежащее тело в форме солдата Ордена.
Сердце ухнуло куда-то вниз.
— Стоять! — тихо, но властно скомандовал я своим солдатам, выхватывая меч. — Что-то случилось.
Осторожно толкнув дверь, я заглянул внутрь. Картина, открывшаяся моим глазам, заставила кровь застыть в жилах. Все шестеро солдат из предыдущей смены были мертвы. Убиты жестоко, профессионально. Никаких следов борьбы. Их просто вырезали, как скот на бойне.
Глава 18
Яд, подлость и каменные стены
Сердце не просто рухнуло, оно провалилось в ледяную бездну, вышибая воздух из лёгких так, что я на пару мгновений разучился дышать.
Знакомая, обитая железом дверь караулки, которую еще вчера вечером Носатый лично запирал на массивный засов, выкрикивая что-то о «мыши не проскочит», сейчас криво висела на одной, жалобно скрипнувшей от каждого порыва утреннего ветра петле.
Её словно вышибли ударом тарана, потому что ногами-руками её с места не сдвинуть. На полу, зиявшего тёмным, виднелась лужа. Не вода. Тёмная, почти чёрная на стылом камне, густая, уже начавшая отвратительно сворачиваться по краям. Кровь.
— Стоять! — мой голос прозвучал тише, чем я ожидал, хрипло, но властно. Шестеро солдат, идущих со мной на смену, замерли, как вкопанные, их утреннее благодушие, расслабленность воинов, идущих поприветствовать своих товарищей и занять их пост — мгновенно испарились.
Я перехватил клевец, ощущая привычную тяжесть и баланс оружия, ставшего почти продолжением руки. Осторожно, стараясь не издать ни звука, я вошёл внутрь помещения.
Картина, представшая глазам, заставила кровь похолодеть и застыть в жилах ледяной глыбой. Шестеро. Все шестеро солдат из предыдущей смены были мертвы. Не просто убиты — перерезаны, как свиньи на бойне. Горла вспороты одним точным, почти хирургическим, профессиональным движением. Никаких следов борьбы, ни опрокинутой мебели, ни разбросанного оружия. Их просто вырезали — тихо, быстро, чудовищно эффективно. На лицах, залитых кровью и уже тронутых мертвенной бледностью, застыло удивление, переходящее в предсмертный ужас. Они даже не успели понять, что происходит, не успели крикнуть или схватиться за оружие.
— Твою мать… — выдохнул кто-то из моих солдат за спиной, звук был похож на свист воздуха из проколотого меха.
В следующее мгновение из-за массивных каменных колонн, поддерживающих свод небольшого предмостного дворика, словно призраки, выскользнули тени. Пятеро. Одетые в тёмное, облегающее, не стесняющее движений, с лицами, полностью скрытыми плотными тканевыми масками, оставлявшими лишь узкие прорези для глаз. Двигались они бесшумно и стремительно, как хорошо натренированные хищники, каждый шаг выверен, каждое движение смертоносно. В руках — короткие, необычной, незнакомой мне конструкции арбалеты, явно не стандартного орденского образца, больше похожие на орудия профессиональных убийц.
— К бою! Стена щитов! Сомкнуть строй! — рявкнул я, инстинктивно выскакивая из привратной караулки, чтобы мои парни могли образовать защитную стену. Адреналин ударил в голову, прогоняя остатки утренней сонливости и первоначальный шок.
Воины среагировали мгновенно, как хорошо отлаженный механизм. Шесть щитов, потёртых и покрытых царапинами от регулярных тренировок, встали стеной, едва успев прикрыть нас от коротких, острых, как иглы, металлических шипов, со свистом выпущенных из арбалетиков. Их расчёт на внезапность и нашу деморализацию не оправдался.
Дисциплина и долгие месяцы службы делали свое дело — щиты держали, хотя несколько шипов со звоном отскочили от уголков щитов, обшитых металлом, высекая искры, а другие глухо, с противным звуком, вонзились в толстое дерево.