— Мы уже видели, как выглядит Ваша политика на практике, Ваша светлость, — не удержался я, вспомнив вчерашний день, наполненный ужасом, кровью и хлором. — Это был таран, арбалеты и убийцы в масках. До Вашего приезда.
Граф нахмурился, его рука легла на эфес меча.
— Таран? Кстати, а где вражеский таран? Я не видел никакого тарана.
Эрик мгновенно среагировал, шагнув вперед с самой невинной улыбкой, на какую был способен.
— Упал с моста, Ваша светлость. Во время боя. Тяжёлый был, не удержали, пока шёл пехотный навал. Наверное, разбился, река унесла обломки или утонули они. Горные реки глубокие.
Граф кивнул, не придав этому значения, или сделав вид, что поверил. Он выпил стакан вина, который ему услужливо поднес один из конников (из запасов Мюнцера), и, отдав последние распоряжения старшине Вайонику, отбыл вместе с ним и конным отрядом, оставив нас снова хозяевами положения в этой Богом забытой дыре, пропахшей смертью и предательством.
Как только граф и его свита скрылись из виду, мы с Мейнардом одновременно повернулись к Эрику.
— Продал? — спросил я, хотя ответ был очевиден.
Эрик невинно улыбнулся, потирая руки.
— Ну, не совсем продал. Скажем так, обменял на Чёрном рынке. Нужно же было как-то компенсировать убытки тем купцам, с которыми я собирался наладить мыловаренный бизнес. Помнишь те реактивы, что пошли на хлор? Так вот, таран — это, так сказать, неустойка. В широком смысле, таран оплатил ту самую химию, что так эффективно упокоила наших врагов. И ещё немного осталось на восстановление городской инфраструктуры. Теперь, когда я тут вроде как за мэра…
— Мир действительно полон иронии, — покачал я головой, глядя, как жизнь в крепости потихоньку, очень медленно, но возвращается в свое русло.
Мы провожали графа до внешних ворот, так что находились фактически в гражданской зоне крепости.
Местные жители, высыпавшие на улицы, уже не смотрели на нас с прежним страхом или недоверием. Некоторые подходили, кланялись, благодарили. Но не за победу над абстрактным врагом, не за защиту чести Ордена, о которой они, скорее всего, и не думали.
Они благодарили за то, что мы спасли их дома, их скудное имущество, их жизни. Я вдруг понял, что для этих людей «Родина» — это не громкие слова и не далёкие знамёна. Родина — это вот эти кривые улочки, этот холодный камень стен, эта маленькая, пропахшая дымом каморка, где ждет семья. И за эту Родину они готовы цепляться зубами, даже если она выглядит такой же убогой и неприветливой, как это Ущелье Двойной Луны, крепость и мост имени их же.
Эрик, стоя рядом, вдруг тихонько замурлыкал какую-то незамысловатую английскую песенку о предприимчивом торговце. То ли от облегчения, то ли от предвкушения новых «мэрских» забот и возможностей.
Из строя вышел один из наших капралов, Увалень, который чудом пережил все наши передряги.
— Господин старший сержант Ростик, — обратился он ко мне, старательно выговаривая новое звание и пытаясь придать лицу самое бравое выражение. — А долго нам еще тут стоять? Или можно уже обед готовить? Вы же сами нас учили: война войной, а обед по расписанию. А то животы подвело, сил нет.
Я посмотрел на своих солдат — уставших, грязных, с синяками под глазами, но не сломленных. В их глазах уже не было того животного ужаса, что вчера утром. Была усталость, но и какая-то новая, твёрдая уверенность. И улыбнулся. Впервые за эти проклятые сутки — искренне.
— Разойдись. Идите готовить обед, прибираться в казарме, отдыхать и кушать. Похоже, сегодня мы заслужили обед и отдых. И добавьте нам в котел двойную порцию мяса. К счастью, наёмники не нашли наш продуктовый склад, так что — будем жить.
Две недели пролетели, как один день, или, наоборот, тянулись бесконечно долго в промозглой сырости и холоде Ущелья Двойной Луны.
Эрик, верный себе, не терял времени даром. За этот короткий срок он умудрился перезнакомиться, кажется, со всеми мало-мальски значимыми торгашами не только в самой крепости, но и в ближайших горных селениях. Его неизменный блокнотик, который он таскал с собой повсюду, распух от записей.
Однажды, когда он неосторожно оставил его на столе в нашей общей каморке, я, не удержавшись, мельком заглянул внутрь. Вместо привычных цифр и имен там были какие-то странные знаки.
Хитроумная шифровка на основе английского — отдельные буквы, замененные символами, мудреные сокращения, понятные, видимо, только ему. Шпионские штуки, не иначе. Я сделал вид, что ничего не заметил, но очередную галочку в своей памяти поставил. Мало ли когда пригодится знание о том, что наш англичанин не так прост, как хочет казаться.