Мы стояли рядом, скрестив руки. Сегодня мы сняли одежды крестьян и облачились в полный доспех. Когда придётся его снять? Вид наш сам собой говорил о серьёзности ситуации.
Люди слушали, затаив дыхание, понимая, что каждое сказанное слово — правда.
Люди слушали Эрика молча, их лица были серьёзны и печальны. Я видел, как плакала молодая женщина, прижимая к себе младенца, как упрямый, похожий на старый дуб старик, не хотел бросать дом, в котором родился его отец и дед, как маленький мальчишка в заплатанной рубахе крепко держал на руках скулящего щенка, боясь его оставить.
Мы превратили их мир в шахматную доску.
Эта мысль обожгла меня изнутри. Я вдруг остро осознал, что для этих людей война — не игра, не партия в шахматы, а реальность, которая может стоить им всего. И мы, три чужака из другого мира, решаем их судьбу, словно боги, играющие в кости.
Они посовещались между собой, и уже на следующее утро деревня начала стремительно пустеть. Скрипели телеги, переговаривались дети, мычали коровы. Старый фермер, прощаясь, пожал мне руку своей мозолистой, твёрдой, как камень, ладонью.
— Берегите себя, сынки, — сказал он. — И пусть боги будут на вашей стороне. А мы вернёмся. Мы всегда возвращаемся.
Его рука была тёплой и шершавой, как сама земля, которую он обрабатывал всю жизнь. В его глазах я увидел не страх, а спокойное принятие судьбы и какую-то древнюю мудрость, недоступную мне, человеку из мира технологий и комфорта.
Всего за сутки Хайбарг полностью опустел. Надо сказать, что крестьяне уехали цивилизованно, организованно, увезли ценности, а что не увезли, то припрятали. Это было много лучше, чем бегство.
Остались только мы, наша рота, и каждый час прибывающие войска Ордена.
Тишина, воцарившаяся в покинутой деревне, была гнетущей, неестественной. Даже погода, словно чувствуя приближение бойни, испортилась.
Небо затянуло тяжёлыми, свинцовыми тучами, подул холодный, пронизывающий ветер, который завывал в пустых домах, хлопая незапертыми ставнями. В воздухе пахло грозой. Настоящей, с громом и молниями, и той, другой, что несет с собой сталь, кровь и смерть.
Наблюдая за последними уходящими телегами, я впервые по-настоящему ощутил не азарт игрока, а ледяную тяжесть ответственности. Не за приказ, не за победу. За этих людей. Поле нашей битвы было готово. Оставалось только дождаться, когда на нём появятся игроки.
Я стоял на крыше нашей конюшни, глядя на опустевшую деревню и серое небо над ней. Ветер трепал мои волосы, принося запах дождя и чего-то металлического — может быть, крови, которая ещё не пролилась, но уже витала в воздухе. Мейнард и Эрик молча стояли рядом, каждый погружённый в свои мысли.
Мы трое, такие разные, связаны теперь одной судьбой. И какой бы ни была моя истинная мотивация — азарт игрока, долг солдата или что-то более глубокое, я не мог подвести этих двоих. Не мог подвести людей, доверивших нам свои жизни.
«Квест принят: Победить любой ценой», — мелькнуло в голове, но это была уже не игра. Это была жизнь, настоящая и страшная. И я был готов сражаться за неё до конца.
Сколько бы времени ни проходило «до», сколько часов, дней, ночей, месяцев, сколько бы часов сна, работы, разговоров, молчаний в ожидании, что случится ключевое в твоей (и много кого) жизни событие, приходит момент, когда наступает время после «до», время «сейчас».
Наступает момент, день и час, когда события, ради которых закручивали пружины, строили и разрушали, копили и готовились — начались.
Сейчас был «тот самый день».
Мы сидели в самой середине надвигающегося кабздеца, а буквально в центре поля и ждали.
Заранее подготовленные окопы, пахнущие влажной глиной, озоном после ночной грозы и прелой травой, служили нам одновременно и крепостью, и, если не повезёт, то и братской могилой.
Тут уж как повезёт.
По обе стороны от нас, на пологих, зелёных склонах долины, раскинулись две армии. Две ревущие, бряцающие сталью силы, два гигантских муравейника, готовых сойтись в смертельной схватке, чтобы истребить друг друга во славу своих королей, герцогов и богов, в благородство которых я не верил ни на грош.
Холодная утренняя роса пропитала мои штаны, и сырость медленно, но, верно, пробиралась к коже. Я поёжился, растирая озябшие руки. Руки должны быть сильными и ловкими, у них нет права на отдых, не сегодня.