Желудок сжался в тугой узел. Сухость во рту стала невыносимой, и я сделал глоток воды из фляги. Вода отдавала металлом и землей, но это было лучше, чем ничего.
— В укрытия! — рявкнул я, и мой голос утонул в нарастающем гуле. Солдаты, как суслики, мгновенно попрятались на дне окопов, прижимаясь к влажной, холодной земле, придерживая шлемы, чтобы их не сорвало взрывной волной.
Мужество, воплощённое в жест — держать шлем, по которому придётся удар, не ныть, не дрожать, просто держать.
Магия бушевала у нас над головами, какое-то количество фаерболов пришлось и по нашей позиции, взрываясь огненными сполохами, с треском и раскатами.
Наверное, не будь у нас окопа, нашу роту бы сейчас круто проредило, а смерть собрала бы первую жатву.
Красиво стоять под огнём шрапнели и держать строй. Мы прятались как зайцы в норах. Не красиво, не по Уставу военной службы и боевых действий Ордена, зато всё живые. И пошли все нахер!
Маги выдали своё и остановились. Маги, если отбросить мистическую составляющую в войне этого мира, могли бы сравниться с артподготовкой. Как положено арте, в какой-то момент они прекратили, чтобы дать возможность пойти в атаку своим войскам.
На несколько секунд звуки над Ржаными полями стихли.
А потом — земля задрожала.
Сначала это был глухой, низкий гул, который чувствовался скорее внутренностями, чем ушами. Потом он перерос в грохот, сотрясающий саму землю, в нарастающий, оглушающий топот тысяч копыт.
По сигналу рога с обеих сторон, словно две зеркальные волны цунами, хлынули конные лавины. Тяжёлые рыцари, закованные в полированную сталь, опустили на шлемы забрала с узкими щелями для глаз, выставили вперед длинные, как телеграфные столбы, копья и пустили своих закованных в броню боевых коней в постепенно нарастающий галоп. Солнце, на миг пробившееся сквозь тучи, отражалось от их доспехов тысячами слепящих, яростных зайчиков. Над ними реяли десятки знамён — алые, золотые, синие, с гербами львов, грифонов и драконов.
Украшенные плюмажами и бронированными наголовниками кони неслись вперёд, их мощные тела превращались в единую, неумолимую стену стали и смерти.
Зрелище было одновременно прекрасным и ужасающим. Я почувствовал, как по спине пробежал холодок — древний, инстинктивный страх перед этой смертоносной лавиной. Рядом со мной Рейбс тихо скулил, зажав уши ладонями, словно это могло защитить его от надвигающегося ужаса.
— Держись, пацан, — я положил руку ему на плечо, чувствуя, как оно дрожит под моей ладонью. — Ты не дрогнул в подземельях, не дрогнешь и сейчас. Сконцентрируйся на плане. Эти бронированные петухи не так страшны, как кажутся.
Обе лавины неслись прямо на нас, и в этот момент даже у меня, знавшего план, на секунду перехватило дыхание. Казалось, что через мгновение нас просто втопчут в эту землю, не оставив даже мокрого места. Но чуда не произошло. Вернее, произошло то чудо, которое мы и планировали.
Не доходя до наших позиций нескольких сотен метров, великолепная, как на параде, атака захлебнулась в грязи. Кони, несущиеся на полном скаку, вдруг начали спотыкаться, вязнуть по колено, падать с омерзительным хрустом ломающихся костей, сбрасывая своих закованных в железо седоков. Поле, которое ещё вчера разведка обеих сторон сочла идеально ровным и твёрдым, превратилось в вязкую, предательскую ловушку. Много дней мы, вместе с нанятыми крестьянами, тайно перепахивали его, превращая центр поля в топкое болото, а потом аккуратно маскировали свежим дёрном.
Разведчики обоих армий, которые осматривали поле вчера вечером, боясь подойти слишком близко к вражеским позициям (чтобы их не подстрелили с той стороны), не заметили подвоха.
Воздух наполнился отчаянным ржанием лошадей и яростными криками рыцарей. Я видел, как один из них, с гербом в виде чёрного орла на щите, отчаянно пытался выбраться из-под своего рухнувшего коня, который придавил ему ногу. Другой, в позолоченных доспехах, по пояс увяз в трясине и беспомощно размахивал руками, пытаясь найти опору. Третий, чьё копье сломалось при падении, сумел подняться на ноги и теперь, по колено в грязи, пытался вытащить меч, но его доспехи, весившие не менее пятидесяти килограммов, превратили каждое движение в мучительную борьбу.
«Ачивка разблокирована: Создать непроходимую трясину. Бонус к опыту: +100», — пронеслось в моей голове, и я почувствовал странное, почти извращённое удовлетворение.