Мой потрёпанный клевец, тяжёлый и смертоносный подарок Ордена Ре Бахтал (а мы забрали свои пожитки, свои доспехи, и чего греха таить, своё золотишко — всё забрали), мерно покачивался у седла, словно живое существо, умиротворённо дремлющее до поры до времени, его отполированный металл тускло поблёскивал. Ударное оружие на длинном как у копья древке, как нельзя лучше подходящее для проламывания доспехов и черепов не в меру ретивых противников.
Под основным комбинированным доспехом покоился древний чешуйчатый доспех, найденный в подземельях Ущелья Двойной Луны благодаря… Анае. Его необыкновенно лёгкий металл приятно холодил спину сквозь простую холщовую рубаху.
А на коне и под этим средневековым одеянием — я. Человек, который определённо стал другим за эти месяцы. Жёстче, циничнее, прагматичнее. Но, как ни странно, и более… цельным. Словно сбросил ненужную шелуху студенческих иллюзий и рефлексий. Выживание оттачивает характер, как хороший точильный камень — клинок.
Солнце медленно поднималось над зубчатой линией далёких гор, окрашивая небо в нежные персиковые и золотистые тона. Утро на южном тракте было по-своему красивым. При условии, конечно, если не обращать внимания на колдобины, пыль, уже начинающую лениво подниматься от редких порывов утреннего ветра, и общее ощущение заброшенности и запустения.
К полудню однообразие пыльного пути, от которого уже изрядно першило в горле и скрипело на зубах, было нарушено. Впереди, над трактом, заклубилось характерное облако пыли — верный признак движения. Караван. Я не стал спешить, придержал Грома, давая каравану немного отдалиться, чтобы оценить обстановку с безопасного расстояния.
Несколько тяжело гружёных телег, запряжённых медлительными, но выносливыми волами, их огромные рога покачивались в такт шагам. В придачу к этому десяток охранников сомнительного вида, с разношёрстным оружием и ещё более разношёрстной дисциплиной, и кучка суетливых, одетых в яркие, но пыльные одежды торговцев. Стандартный набор для этих мест, ничего выдающегося.
Среди людей, сопровождавших караван, выделялись две коренастые, широкоплечие фигуры, заметно ниже ростом, но крепче сложением. Гномы.
Я непроизвольно хмыкнул. Гномов я видел и раньше. В основном, в других условиях. Рабы или воины в атаке.
Эти же выглядели совершенно иначе. Свободные, уверенно и крепко стоящие на своих коротких, но сильных ногах.
Охрана каравана, на мой намётанный взгляд, была откровенно слабой. «Десяток оборванцев с ржавым железом, которые разбегутся при первом же серьёзном шухере», — мысленно оценил я их боеспособность. Большинство из них выглядели так, будто последний раз держали оружие в руках на прошлой ярмарке, пытаясь выиграть потешный бой.
Решение присоединиться к этому каравану пришло само собой. В группе передвигаться по этим диким местам было всяко безопаснее, чем в одиночку. Даже если эта группа состояла из таких вот настоящих «профессионалов» и суетливых торгашей. Да и гномы на удивление вызывали странное, какое-то чисто практическое любопытство. Я чуть пришпорил Грома и через некоторое время нагнал арьергард каравана. Молча пристроился в хвост, лишь коротко кивнув ближайшему охраннику — тощему, длинноносому типу с бегающими глазками и ржавой алебардой, которую тот нёс, словно вилы.
Охранник окинул меня безразличным, мутным взглядом и тут же отвернулся, продолжая лениво почёсывать небритую щёку. От этого бдительного защитничка каравана ощутимо несло перегаром и немытым телом.
Ещё один одинокий воин на пыльной дороге — обычное дело, не стоящее особого внимания. Я был не против такого приёма. Общения я не искал, достаточно просто ехать рядом.
На тракте, насколько я знал обычаи, бродяги, путешественники, торговцы и прочие сбивались в караваны для безопасности и скидывались — платили медную монету охране. Присоединиться можно в любой момент, и если ты «гражданский», то тоже платишь за охрану. Если же воин как я, то и платить не надо.
Гномы же сейчас почему-то вызывали во мне определённый интерес.
Они шли рядом со своей телегой, самой добротной и крепкой во всем караване, негромко переговариваясь на своем гортанном, рокочущем языке, полном твёрдых согласных и раскатистых «р».
И тут я замер, едва не выронив поводья от неожиданности. Я… понимал их. Не каждое слово, конечно, многие обороты были незнакомы, а специфические термины, связанные, видимо, с горным делом или ремеслом, и вовсе оставались загадкой, но общий смысл разговора я улавливал.