И чем больше я видел, тем больше проникался к ним… нет, не жалостью, гномы бы этого не потерпели. Скорее, глубоким, искренним уважением.
Их трудолюбие было просто невероятным.
Казалось, они никогда не спят, не отдыхают. С раннего утра и до поздней ночи в кузницах гремели молоты, в ювелирных мастерских звенели тонкие инструменты, в шахтах, уходящих еще глубже под землю, глухо стучали кирки. Местные жители создавали удивительные вещи — оружие, которое могло разрубить сталь, как масло, доспехи, способные выдержать удар дракона (по крайней мере, так утверждали сами гномы), ювелирные украшения такой тонкой работы, что аж захватывало дух.
«Эти гномы — как муравьи, — думал я, наблюдая за слаженной работой артели камнетёсов. — Только с бородами, топорами и врождённым талантом к ремеслам. Производительность труда — запредельная».
Я увидел и меня это впечатлило, как они учат своих детей.
Гномьи детишки, маленькие копии своих родителей, только ещё безбородые, с серьёзными, не по-детски сосредоточенными лицами, с младых ногтей постигали премудрости ремёсел, изучали историю своего народа, учились владеть оружием.
Никаких тебе легкомысленных игр или праздного шатания.
Знания и навыки предков передавались из поколения в поколение с невероятной тщательностью и усердием.
«Не то, что у нас на Земле, — с лёгкой горечью подумал я, вспоминая своё студенчество. — Там — ТикТоки да Инстаграмы, а здесь — молот и руны. Может, поэтому они еще и держатся, несмотря ни на что».
Крепкие семейные узы, нерушимое уважение к старшим, клановая сплочённость — всё это было не пустым звуком для гномов Алатора.
Семья, клан, традиции — это была их крепость, их опора в этом враждебном мире.
Несмотря на внешнюю суровость, немногословность и временами даже угрюмость, я чувствовал в них огромную внутреннюю силу, несгибаемое упрямство и какую-то глубинную, почти первобытную любовь к своей земле, к своим горам.
Постепенно, незаметно для самого себя, я начал проникаться искренней симпатией к этому народу, так отчаянно, так безнадёжно, и в то же время так яростно борющемуся за своё существование, за право жить на своей земле, по своим законам.
«Я что, размяк? — спрашивал я себя по вечерам, лежа на жёсткой, но удобной кровати в своей каменной келье. — Сентиментальным становлюсь на старости лет? Или просто устал от вечного цинизма и прагматизма?».
Что-то в этих упрямых, бородатых коротышках цепляло, заставляло по-другому взглянуть на мир, на ценности, на смысл всей этой борьбы. «Ачивка „Понимание гномьей души“ – прогресс 50%, — констатировал мой внутренний геймер. — Посмотрим, какие бонусы она даст. И не придётся ли за неё слишком дорого заплатить».
Я всё ещё не знал, смогу ли я чем-то помочь королю Хальдору и его народу. Но одно я знал точно: просто так отсюда я уже не уйду.
Этот город, эти гномы — они стали чем-то большим, чем просто очередной «квест» или «локация». Они уже стали частью моей собственной, такой запутанной и непредсказуемой, истории.
Глава 8
Доспехи для героя
Дни в Алаторе тянулись медленно, словно подземная река, несущая свои воды под толщей горных пород.
Я осматривался, прислушивался, пытался понять этот удивительный, замкнутый мир, так не похожий ни на что, виденное мной ранее. Воррин, несмотря на свою занятость (он, как оказалось, был не последним гномом в клане и активно участвовал в каких-то местных собраниях), старался уделять мне время, но я предпочитал исследовать город в одиночку.
И в один из таких дней ноги сами привели меня на главный рынок Алатора.
Если вообще «рынок» — это подходящее слово для описания этого чуда инженерной и торговой мысли. Представьте себе гигантскую, многоярусную конструкцию, сочетание природы/камня и металлических опор, наполненную гулом, как нутро исполинского колокола, где каждый удар молота, каждый выкрик торговца, каждый скрип тележки отдавался многократным эхом, сливаясь в непрерывный, мощный звук.
Сотни, если не тысячи, лавок, мастерских, кузниц, ещё и харчевен лепились к стенам, уходили вглубь скалы, располагались на подвесных конструкциях, соединённых навесными лестницами и узкими мостиками.
Кое-где было задубевшее дерево, но всё же основной применяемый гномами материал это, кроме камня, какой-то потемневший сплав металлов.
Воздух был густым, тяжёлым, пропитанным запахами раскалённого железа, жжёного угля, острой гномьей стряпни, кислого пива, сырого камня и ещё чего-то неуловимо-древнего. Освещалось все это великолепие тысячами коптящих масляных светильников и тускло мерцающими кристаллами, вмурованными в стены, а также жаркими отблесками из многочисленных кузнечных горнов, вырывающимися из тёмных проёмов, словно языки адского пламени.