Даже для этого жестокого мира история звучала жутко.
— И тогда Наэрэль, который к тому времени, видимо, немного остыл, решил, что раз уж так вышло, то он и его эльфы станут тут новой властью. Они основали Орден Сияющего Орлана и начали править. И, что самое смешное, правили они настолько хорошо и справедливо, что к ним стали перебираться жители из соседних королевств. Простым людям нравился порядок, низкие налоги, отсутствие коррупции и хорошие законы. А вот соседним королям это, конечно же, не понравилось. Они объявили Ордену войну, напали… и проиграли. Все до единого. Потому что воины Ордена Сияющего Орлана денно и нощно занимаются только одним — военной подготовкой. Никто не может с ними сравниться.
Он помолчал, давая мне осознать услышанное.
— И вот уже триста лет любой король, любой герцог или военачальник не может просто отмахнуться, если к нему прибывают послы Ордена и требуют прекратить какую-то войну или изменить государственную политику. Потому что все знают: если не договориться, то однажды ночью в твоей спальне появятся несколько сотен эльфийских убийц и вырежут тебя, твою гвардию и всех, кто встанет у них на пути. Этих эльфов ненавидят. Но их боятся. И слушают.
Он посмотрел мне прямо в глаза.
— Я это к чему, Рос. Чтобы сменить режим, мало просто силы. Нужна легенда, идеологическая основа, если желаешь и готовность идти до конца. Без жалости и без сомнений. Ты готов к этому?
Я понял его намёк. Он спрашивал, готов ли я стать для этого королевства своего рода Наэрэлем.
— Я готов сделать то, что должно быть сделано, — ответил я. — А легенды… Что же, доводилось и легенды подтягивать задним числом. Так сказать, с лёгкой руки.
Рэд удовлетворённо кивнул. Кажется, он получил ответ, который хотел услышать.
Через два дня пути мы подошли к границе королевства Южный Инзер — владений того самого короля Коннэбля, которого нам предстояло «подвинуть». Лес здесь редел, переходя в болотистые низины и труднопроходимые чащобы. Впереди, по донесениям разведчиков, начинались патрулируемые дороги и сторожевые посты.
Я ожидал, что Рэд будет прорываться с боем или, по крайней мере, попытается дать крюк в несколько десятков километров. Но он снова меня удивил. Он даже не думал о силовом варианте.
— Прорываться — значит поднять тревогу, — пояснил он мне, изучая карту, набросанную на куске коры. — Нас начнут искать. А нам нужно проникнуть в самое сердце королевства тихо, как змея в нору.
Он повёл свой отряд не в обход, а напрямик. Через самые гибельные места — топи, болота и почти непроходимые заросли. Он использовал старые, малозаметные и неочевидные контрабандистские тропы, причём такие, которые заведомо не мог знать, а обнаруживал как опытный следопыт по мере продвижения.
Переход начался с наступлением темноты. Это было настоящее испытание. Мы шли по незнакомой и неприятной местности, временами утопая в вязкой, чавкающей грязи. Комары одолевали, да и в целом двигаться большой колонной ночью — то ещё приключение.
Но что меня поразило — это дисциплина. Колонна двигалась почти бесшумно. Никто не зажигал огня. Команды передавались шёпотом по цепочке или условными жестами, едва различимыми в лунном свете. Люди Рэда, казалось, всегда были готовы к прогулкам по болотам. Они двигались уверенно, помогая друг другу, подстраховывая на особо опасных участках.
В пути часто приходилось идти пешком, ведя своего Грома под уздцы. Лошади от всего этого перехода приходили в ужас, и всё же поддавались общему настроению и шли. Кроме того, на узких участках застревали телеги, запряжённые мулами и люди протаскивали их вручную.
Я шёл в авангарде, рядом с Рэдом. Он ориентировался в этом хаосе с какой-то сверхъестественной точностью, находя едва заметные приметы: надломленную ветку, особый мох на дереве, камень странной формы. Я снова убедился, что имею дело не с простым разбойником, а с высококлассным специалистом по тайным операциям. Его лесное братство было идеальным инструментом для диверсионной войны.